Тревожно задрожала сигналка, спохватился, поднял голову, отскочил назад, разбрызгивая воду, судорожно зашарил рукой по поясу, стараясь выдернуть нож. Забыл про фиксатор. Какой нож, самострел надо хватать! Отбежал под скалу, хрустя галькой, подхватил оружие и обернулся, в полной готовности помочь себе потоком пламени. Морской крокодил почти вылез на камни, медленно двинулся ко мне, проваливаясь между валунами в накатывающие волны, на миг застревая и тут же всплывая. Может, окончательно застрянет? Ну, лапа провалится или хвост, к примеру? Это хорошо, что шучу, значит, не всё так серьёзно. На камнях у него шансов нет. Это на ровной поверхности от него не отбиться, и в воде тем более, а тут я сильнее. Хотя бы убежать смогу. Но и подпускать близко нельзя, прыгнуть может. Мелкими шажками иду вперёд, выпускаю тонкую струю пламени в морду зверюге, вынуждая его остановиться и раззявить зубастую пасть. Вот теперь пора. Острый стержень самострела проскакивает между огромными кривыми зубищами. Крок замирает на секунду и… начинает судорожно вертеться, лупит бронированным хвостом по воде и камням, щёлкает мощными челюстями. Веером летят во все стороны солёные брызги. Слышу отчётливый хруст костей, значит, лапа точно сломана, а может, и не одна… если повезёт. Перезаряжаю самострел и замираю. Куда стрелять? Эта туша сейчас слишком подвижна, надо выждать. И отойти подальше, под скалу.

Похоже, мой первый выстрел оказался удачным. Постепенно агония затихает, судорожно подёргивающееся тело замирает. Взбаламученная вода успокаивается, и я делаю шаг вперёд, отрываюсь от нагретого за день камня.

И тут же отпрыгиваю назад, под защиту скалы. Кровь из поломанных и порванных лап приманила более сильного и здорового хищника. С разгона на камни вылетает длинная блестящая туша, проскальзывает по мокрым водорослям прямо к замершему чудищу и вцепляется зубастой пастью. Широкими плавниками с острыми когтями упирается в валуны и мощным рывком уволакивает крокодила в воду. Перед самым погружением пристально вглядывается большим круглым глазом в мою сторону, но меня уже не видит. Меня там уже нет, я распластался на гальке, слился с местностью, я камень, водоросль, не живой совсем. Только так можно отвлечь от себя злобное голодное внимание.

Напоследок мутант с грохотом бьёт хвостом по воде, поднимая высокую волну и смывая остатки крокодиловой крови с камней. Брызги чуть-чуть не долетают до скалы, под которой я так и лежу, судорожно продолжая одной рукой стискивать самострел и почему-то другой рукой мокрую чёрную гальку. Через миг ничто не напоминает о только что произошедшем сражении. Кроме медленно высыхающих под жарким солнцем камней и моих дрожащих конечностей. Связываться с мутировавшей акулой себе дороже. Ни разу не видел, чтобы они из воды выпрыгивали. Что-то день сегодня богат на события.

И как-то сразу пропало желание немного задержаться на знакомом берегу. Через раз озираясь на волны, быстро насобирал ежей и моллюсков, завернул в широкий мясистый лоскут морской капусты-ламинарии пойманную рыбину, попутно забросил в котомку большого краба, растопырившего длинные колючие и когтистые лапы, так и норовившего вцепиться в руки своими мощными клешнями, и, прижимаясь к скале, поспешил выбраться с негостеприимно настроенного сегодня берега. Дотемна надо уйти в глубь острова, найти укромное местечко и переждать пару дней.

Вынужденный отдых помог распрощаться с головной болью. Если бы не переживания об оставленном без присмотра добре, то вообще можно было бы тут сидеть до посинения. Поселковые по острову не любят бродить. Кладбищенские бродяги за пределы своей свалки не выбираются, а остальные… А кто его знает, чем они занимаются.