Мне мешал стук колес, легкий сквознячок из окна, дыхание соседей по купе и собственные мысли; заснула я под утро, проснулась в семь, за полтора часа до прибытия поезда, чтобы спокойно умыться, пока все спят, и вернувшись в купе причесанная и накрашенная, тихонько, чтобы не разбудить попутчиков, села к окну. И поняла, что рада своей командировке, что буду бороться до конца, и что нас с Лешкой, шефа, Кораблева и всех нормальных людей голыми руками не возьмешь. Все у нас получится.

В Москве было значительно теплее, чем у нас, и у меня сразу промокли сапоги. Экспертно-криминалистический центр начинал работу в девять. Я неторопясь прошвырнулась по вокзальным киоскам, села в метро, доехала до улицы 1905 года, вышла, перешла дорогу, дождалась автобуса и в начале десятого была на улице Расплетина.

Эксперт уже ждал меня, обе пули в конвертиках были приготовлены для выдачи, но после моего вопроса, уверен ли он, что обе пули выпущены из одного оружия, любезный мужчина распаковал конверты, вытащил пули и положил под микроскоп.

— Видите? — уступив мне место у окуляра, спрашивал он. — Вот следы полей нарезов, вот характерные особенности, сомнений нет.

— Скажите, пожалуйста, а можно определить по пуле, с какого расстояния был выстрел? — поинтересовалась я, все еще на что-то надеясь.

— Вряд ли.

— Может быть, от дистанции выстрела зависит характер деформации пули? — не отставала я.

— Характер деформации пули зависит от преграды, с которой пуля встречается. Как я понимаю, одна из ваших пуль со значительного расстояния поразила жертву в голову?

— Получается, что так.

— Но они обе, смотрите, деформированы не очень сильно, более или менее сохранили форму. А вот если вы в упор, то есть с близкого расстояния, выстрелите в металлический бронежилет, то пуля мало того, что превратится в блин — так сплющится. Она еще и раскроется наподобие цветка, фрагментируется на шесть лепестков.

— А вот можно по внешнему виду пули сказать, что она была выпущена с расстояния в восемьдесят метров и попала в голову человека?

— Н-не думаю, — ответил эксперт. — Вы эту пулю имеете в виду?

Он показал на пулю, которая была промаркирована как вещественное доказательство по факту убийства Нагорной М.И.

— Да.

— Знаете что? — сказал он после паузы. — Есть один замечательный дядька, который может вам ответить на ваши вопросы. Если хотите, я составлю вам протекцию.

— Хочу, — сказала я с энтузиазмом.

И эксперт, сняв трубку, договорился с каким-то Виктором Викторовичем об аудиенции. После чего запаковал мне пули, рассказал, как добираться до госпиталя имени Бурденко, где располагается военная экспертная лаборатория, и как там найти Виктора Викторовича.

— А кто он такой? — догадалась спросить я.

— Главный эксперт Министерства обороны.

— И вы с ним так запросто? — изумилась я. — Вы звоните, и я приезжаю? Без доклада и предварительных согласований? А меня пустят?

— Когда вы с ним познакомитесь, — напутствовал меня мой собеседник, — вы сами к нему будете запросто ездить, ходить и звонить. Вы на него так западете, что больше никуда уже обращаться не будете.