Вопреки надеждам, Иоанну становилось все хуже. Болезнь без видимых причин «принимала более и более зловещий характер», и когда царь, взяв с собою патриарха и ближайших бояр, решился проведать будущего зятя, тот уже никого не узнавал и не мог говорить. «С ним сделалась сильнейшая горячка».

Напрасно царь давал обеты и сулил за спасение королевича «великия милости». Напрасно молились царица Марья и царевна Ксения. Высокородный жених скончался, несмотря на все усилия врачей и аптекарского приказа. Царю донесли об этом ночью, сразу как свершилось прискорбное событие. Ксения, услышав горькую весть, лишилась чувств…

– Сглазили мою ягодку, – причитала мамка. – Сие порча и колдовское заклятие! Наговор!

По Москве поползли слухи, что королевича отравили. Некоторые указывали на князя Белосельского, который не скрывал своей страсти к дочери царя Бориса. Иные подозревали самого Годунова, который-де возревновал будущего зятя, быстро снискавшего народную любовь, и поспешил избавиться от него.

Ксения была безутешна. Бояре тишком прозвали ее «вдовствующей невестой», переглядывались, шушукались. Она заперлась в кремлевских палатах и никого к себе не допускала, кроме мамки.

Однажды старуха сообщила царевне, что ее желает видеть придворный из свиты почившего герцога Иоанна. У него, мол, поручение от господина.

Ксения тотчас же накинула шубу и, никем не замеченная, выскользнула из дворца. Каблучки сафьяновых сапожек с хрустом проламывали лед. В ночном воздухе летали белые мухи. Темноту освещал смоляной факел, прикрепленный к стене…

– Царевна, – на ломаном русском произнес мужской голос. – Ты ли это?

– Я…

Она показала кольцо, подаренное Иоанном, с его вензелем.

Человек, укутанный в теплый плащ, вытащил из-под полы шитый серебром кожаный мешочек.

– Возьми. Велено тебе передать от королевича. Он когда слег, но был еще в памяти, попросил…

Ксения, затаив дыхание, подошла ближе. Она, презрев приличия, осмелилась без ведома родителей и охраны покинуть дворец, встретиться с иноземцем, говорить с ним! Ее поведение неслыханно. Батюшка будет недоволен.

Человек в плаще прошептал ей на ухо несколько слов. Мешочек перекочевал из его обветренной руки в нежную белую ручку царской дочери. Ксения половину из услышанного не поняла – посланец плохо изъяснялся на языке московитов. Она с трудом уловила смысл. В мешочке – военный трофей Иоанна, который был отозван королем Дании прямо с поля боя. Покинув баталию, принц направился к невесте, трофей захватил с собой. Чувствуя приближение смерти, Иоанн не нашел, кому доверить мешочек, и поручил передать его Ксении. Она одна в чужой Московии стала ему роднее всех…

– Сохрани это, царевна, – добавил датчанин. – Спрячь подальше. Так, чтобы никто не нашел. Герцог вернется за трофеем…

– Вернется?

Из глаз Ксении покатились слезы. Она укрыла мешочек под меховой шубой. А посланец растворился в ночи, словно бестелесный призрак…

Москва. Наше время

Венецианское зеркало было овальным, в раме из бронзового багета, украшенной завитками. От этих завитков рябило в глазах.

– Все, не могу больше…

Астра встала и прошлась по комнате, разминая затекшее тело. Десяток свечей догорали на столе, в воздухе стоял сизоватый туман и запах крашеного парафина.

– Фу! Хоть топор вешай, – ворчал Матвей. – Неужели у тебя голова не болит от этого чада?

– Болит… только по другой причине.