- Моя подруга? - удивлено переспрашиваю я, внутренне напрягшись.

- Мама! - вскрикиваю я, чувствуя, как злость начинает переполнять меня.

«Проклятые вездесущие газетчики!»  

Мне уже ясно, что одна из журналисток сумела одурачить мою маму и втереться ей в доверие. Я так сильно взбешена такой подлостью, что начинаю трястись. И хотя разумная часть меня понимает, что моя мама в данной ситуации просто жертва обмана, я не могу заставить себя не злиться на неё.

- Давай проясним кое-что. Мама, ты хоть додумалась спросить у той девушки имя? Кто она такая? Нет?

Моя бедная мамуля смотрит на меня добродушными глазами и, погладив Флэша, который сегодня ночевал у неё, отвечает:

- Я не понимаю, почему ты злишься, доченька. Девушка, которая приходила ко мне с утра сказала, что её зовут Лоли, и она твоя подруга. Разве это не так?!

«Лоли? Моя Лоли?!»

- Ещё она сказала, что все сотрудники журнала, в котором ты работаешь, очень рады, что их коллега встречается со всемирно известным Мануэлем Бельтраном. И что ты всегда можешь рассчитывать на их поддержку и всяческую помощь в написании и подготовке эксклюзивных…

- О, чёрт, чёрт! - непроизвольно вырывается у меня, и мама тут же хмурит брови:

- Побойся Бога, дочь! И перестань ругаться!

Я смотрю на маму и молчу. Немного злюсь на неё, конечно, не без этого, но понимаю, что она ни в чём не виновата. Кое - кто просто обманул мою доверчивую маму. О, Лоли, моя Лоли! Как же она могла так поступить со мной?!

Мне хочется обнять маму, но едва я делаю шаг к ней, мой взгляд падает на фотоальбом, лежащий на журнальном столике. Мой детский фотоальбом!

- О, мамочка, - стону я. - Только не говори мне, что ты дала той девушке мои детские снимки…

- Конечно же, нет! - поспешно говорит мама, а затем прибавляет чуть слышно: - Я только разрешила ей переснять те шесть фотографий, на которых вы с Ману вместе.

- Мамааааа!

Моя мать выглядит настолько растерянной, что мне становится жаль её. Поэтому я сдерживаю клокочущие внутри эмоции и стараюсь говорить как можно спокойней.

- Пожалуйста, мама, пообещай мне больше не впускать в дом журналистов, даже из числа моих друзей, не давать никаких интервью и не показывать никому мои фотографии.

- Но, доченька…

- Это не обсуждается. Я сейчас должна немедленно ехать на работу, но мы поговорим обо всём вечером, хорошо? А пока, ради бога, посиди с Флэшем дома и никуда не выходи.

Всю дорогу на работу я думаю о Лоли и о том, что я с ней сделаю, когда увижу. Мне вдвойне больно и обидно от осознания того, что подлый удар в спину нанёс не посторонний человек, а моя ближайшая подруга. И от этой мысли мир вокруг меня будто бы заволакивает плотным туманом предательства.

Когда я захожу в помещение редакции, взгляды присутствующих прилипают ко мне, словно ненасытные пиявки. Но я их не вижу, моя цель - кабинет главного редактора.

У Лоли посетительница, но меня это не останавливает.

- Как ты могла? - кричу я с порога. - Как ты могла поступить так низко?

Женщина, которая сидит в кресле перед Лоли, даже не поворачивает головы, зато моя подруга сразу же подскакивает, как ошпаренная:

- Это была не я. Кто-то другой приходил к твоей маме, Ракель!

Я не верю ей. Меня всю трясёт от её жалких оправданий. И когда я уже хочу высказать моей так называемой подруге всё, что я о ней думаю, женщина в кресле поднимается и поворачивается ко мне лицом.

Это Кончита!

- Я предупреждала Мануэля, что вы способны принести ему кучу проблем в ближайшем будущем, но вам хватило всего пару дней, чтобы сделать это, - назидательно - издевательским тоном говорит «цербер в юбке», ехидно улыбаясь. - Конечно, вам сильно помогла в этом ваша простодушная мать, которая преподнесла репортерам такие желанные для них провокационные фотографии, словно на блюдечке.