А он не стал долго интриговать недогадливую Нинон:

— Разумеется, их хозяину. Во-первых, они могли что-нибудь не поделить, во-вторых, не исключено, что ему не хотелось расставаться с дензнаками.

Черт, да он просто читал мои мысли!

— А Сеня? — Нинон опередила меня.

— А с Сеней, не исключено, еще проще. Я уже говорил: коммерция, коммерция…

Умопостроения Широкорядова выглядели если не бесспорно, то по крайней мере логично. Мы с Нинон были вынуждены взять тайм-аут. И все-таки я нашла слабое звено в его стройной на первый взгляд теории:

— А как же тогда та первая, неизвестная жертва, которую нашли неподалеку от платформы?

Поэт-песенник сразу погрустнел и признался:

— Вот здесь у меня пока нет объяснения, но я уверен, что это тоже не более чем совпадение.

— То-то и оно, — подытожила я и скомандовала, глядя на пустеющую прямо на глазах банку со спиртом (здоровы же пить отечественные поэты-песенники!): — Все, сворачиваем скатерть-самобранку, пока еще в состоянии передвигаться.

— Ну вот, так хорошо сидели, — разочарованно произнес Широкорядов, — так нет, обязательно надо все испортить.

Я оставила его жалобы без ответа и целиком и полностью переключилась на свою подружку, которая, похоже, совсем позабыла, что еще полчаса назад ломала руки и причитала подобно чеховским сестрам: «В Москву, в Москву!»

— Эй, Нинон, нам пора.

— Куда? — Нинон посмотрела на меня совершенно осоловелыми глазами. Неужто ее так пробрало?

— Как куда? Мы же собирались в Москву возвращаться. Ты что, забыла?

— Да? — Близорукие глаза Нинон затуманились. Точно, развезло! Впрочем, чему тут удивляться. Кто же пьет спирт с утра и на голодный желудок?

Я схватила со стола бутерброд с красной икрой и стала совать его Нинон со словами: «Закусывай, закусывай», а Нинон отбивалась: «У меня кусок в горло не лезет!»

Естественно, меня зло взяло: кусок у нее, видите ли, в горло не лезет, а спирт, между прочим, никаких препятствий на своем пути не встречает!

— Нинон, Нинон, кончай глупить! — рявкнула я на нее и побежала наверх за чемоданом, который Нинон успела собрать, прежде чем к нам нагрянул поэт-песенник, совративший мою подружку с пути истинного.

Кроме чемодана, я захватила и свою сумку, приволокла все это дело в гостиную, торпедой влетела на кухню и остолбенела: пока я отсутствовала, Нинон успела махнуть еще рюмашку, и теперь они с Широкорядовым сидели в обнимку и душевно выводили песенку из репертуара «чернобурок»-«горжеток».

— Черт! — ругнулась я. — Да это же просто… дурдом какой-то! Пьяная вакханалия!

— Вот именно, — с готовностью подхватил поэт-песенник, словно только и дожидался моей подсказки, — и я предлагаю ее продолжить! Будем пить, пока на нас не снизойдет озарение и мы не поймем, кто из нас маньяк! — Широкорядов похабно захихикал.

— Ура! — пьяным голосом подхватила Нинон, у которой после всех пережитых потрясений крыша съехала окончательно и бесповоротно.

Глава 22

Стоит ли уточнять, что мы с Нинон так никуда и не уехали. Зато Сенины поминки удались на славу. Нинон и Широкорядов допили оставшийся спирт (не без моего посильного участия, впрочем). Именно посильного, ибо я мужественно приняла удар на себя, все еще надеясь, что мне удастся направить Нинон на путь истинный. Однако, как я ни старалась, так ничего и не добилась. А примерно через час Нинон была уже не только нетранспортабельна, но и практически недвижима.