Дождавшись, когда он вытащит второго окуня, я вышел на тропинку и поспешил к велосипеду. Доехав до окраин, оставил велик через два дома от того где взял его и направился по улице дальше. Буквально через минуту заметил стайку мальчишек, судя по их виду, они что-то искали, через несколько секунд сзади раздался многоголосый вопль радости. Значит, нашли велик.

Добравшись до дома, я забрал сумку с оружием и сообщив хозяйке, что отправляюсь в Москву, поселился на соседней улице. Думаю, место, где я снимал комнату, быстро вычислят.

Делать мне в Харькове было фактически нечего, Романовы жили в Киеве, поэтому я занялся бюрократией, одновременно отыскивая тех свидетелей, показания которых были уничтожены. Одна работала при местной больнице на молочной кухне, другой являлся пенсионером, майором в отставке.

Получив на руки свидетельства о рождении дочек и закончив с оформлением документов, я заехал в жилконтору и вместе с женщиной, что отвечала за распределением жилплощади, на автобусе доехал до дома Марины. Как я и думал, там уже жили чужие люди. Однако два чемодана с вещами были на месте в кладовке в сенях. Дома была пожилая женщина, ее дочь которой и выделили эту квартиру, находилась на работе. Эта женщина и передала мне все вещи Марины и то, что осталось из вещей детей.

После этого я отвез все к себе на съемную квартиру, завтра отправляюсь в Киев. И пока был свободный вечерок, решил наведаться к свидетелям, данные их были указаны в деле, а адреса я узнал в справочной.

Показав корочки пенсионеру, Аркадию Владимировичу, я услышал занимательную историю, которая в корне перевернула все мое впечатление о случившемся.

Когда скрипнула калитка, что вела в огород со двора, Михаил Юрьевич, разогнулся и посмотрел на уже знакомого комитетчика, что приходил к нему сразу после трагедии, которая произошла три месяца назад. Рядом шел следователь, что вел то самое дело.

— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — поздоровался комитетчик.

— И вам не хворать, — настороженно ответил бывший партизан, отряхивая от земли руки. Он по просьбе жены заканчивал приводить в порядок просевший на один бок парник.

— Михаил Юрьевич, давайте присядем за стол, там и поговорим.

В саду у Терентьевых под деревьями была беседка, где находился стол и вкопанные лавки, туда и направились гости и хозяин. Так как Терентьев молчал, догадываясь о причинах их появления, то слово пришлось взять комитетчику.

— Скажите, Михаил Юрьевич, в последнее время никто не интересовался аварией, в которой участвовала ваша машина?

— Было такое дело. Вчера, когда на рыбалку ездил ко мне подошел паренек и попросил рассказать, что в тот день случилось и кому я давал ключи.

— Что вы ему сказали? — насторожился комитетчик, да и следователь что сидел индифферентным видом, тоже посмотрел на хозяина.

— Правду сказал. Сумел он меня убедить это сделать, хоть и хитростью. Я еще тогда сказал, что мне все это не нравиться. Романов мужик нормальный, странно, что он пошел на сокрытие.

— Политика, — спокойно пояснил комитетчик. — Этот парень вам угрожал?

— Да. И знаете, я ему поверил.

— Да что он может? — влез в разговор скривившейся следователь. — Обычный офицер-пограничник.

— Он сказал что орденоносец, — ответил Терентьев.

— Причем дважды, — кивнул комитетчик. — Я беседовал с директором детдома, где он появился в парадной форме.

— Не соврал, значит.

— Мы пока пытаемся выяснить место его службы и где он сейчас находиться…

— У вас за спиной, — послышался сзади насмешливый юношеский голос.