— Вон они, на дальнем конце причала, — взволнованно сказала Мэри, — мы доберемся туда. Шон!

— Да, — сказал он слабо. Он готов был упасть, если бы она не поддержала его. — Будь проклято это ребро! Мы доберемся туда и попробуем организовать отряд моряков, чтобы вернуться сюда с приличным оружием.

Мэри решительно покачала головой.

— Тебе этого никогда не удастся, Шон. Ты и я, мы здесь живем. Те люди на пирсах выполняют свой человеческий долг, но их интересы лежат не дальше дерева, на котором они стоят. Их дома на их кораблях и за океаном, но не здесь. Они не будут рисковать своими жизнями из-за того, что находится здесь, сам увидишь.

— Поглядим.

Это были последние слова, которые он произнес.

Что-то щелкнуло несколько громче, чем сломанное дерево. Это было слишком мимолетно, слишком незначительно, чтобы повалить такого человека, как Шон Коннот, затем невдалеке раздался взрыв. Коннот упал на колени, прополз несколько дюймов вперед, затем остановился и упал вниз лицом в двадцати ярдах от защитников пирсов.

Мэри рухнула рядом с ним и принялась яростно трясти его за плечи, пытаясь вернуть его дух, бывший уже на пути в лучший мир. Она пыталась плакать, но не могла. Она потеряла способность плакать много лет назад. Зато с этим не было проблем у Сэлли. Она стояла и рыдала поблизости. Флинн вцепившись руками в платье матери, неистово дергал его. Татуированные лица были ясно видны сквозь дым. Не все причалы были заняты моряками, защищавшими пирсы.

— Мама, мама, пожалуйста, пойдем! Мы не можем здесь оставаться. Мы же должны добраться до кораблей, мама.

Позже она не могла понять, сама ли она встала или Флинн оттащил ее. Все, что она помнила, был Коннот, ничком лежащий на песке.

Позднее ей показалось, что она видит высокого, долговязого маори, стоящего около горящего сарая и спокойно перезаряжающего новый мушкет. Что было реальностью, а что сном, она уже никогда не смогла бы узнать, хотя она была абсолютна уверена, что не все из увиденного было игрой воображения.

Она так и не узнала имени отважного моряка, который оставил группу защитников ближайшего пирса, чтобы поддержать ее за талию и проводить вместе с детьми в безопасное место. Печаль и скорбь переполняли ее настолько, что ей даже не пришло в голову поблагодарить его. Но она знала, что до конца своих дней будет помнить его лицо. Это было лицо человека, у которого есть жена и дети где-то далеко отсюда, в цивилизованном Бостоне или Ливерпуле.

Защищенная линией китобоев с мушкетами, она вскоре оказалась сидящей в шлюпке в компании еще нескольких беженцев. У одного мужчины была перевязана голова. Молодая женщина сидела отрешенно, не обращая внимания на свою порванную блузку и юбку, и отсутствующим взглядом глядела перед собой. Она казалась невредимой, но Мэри знала, что есть много ран, которые не видны с первого взгляда.

Буквы на китобойном судне сложились в слова «Джон Б. Адамс» и она стала размышлять, кем бы мог быть этот Джон Адаме. Лишь бы не видеть больше образ мертвого Шона Кон-нота, лежащего на песке! Молчаливый мужчина оттолкнул их шлюпку от пирса. Шлюпка поплыла по холодным и темным водам залива, оставляя позади постепенно затихавший шум пьяных оргий и горящих зданий.