Мобре отвернулся. Помолчав, Луиза наконец проговорила:

– Вот уж не думала, Режиналь, что любовь к вам причинит мне столько страданий! Бог свидетель: я все готова от вас стерпеть. Лишь бы вы были рядом, лишь бы я могла почувствовать, что вы со мной!

– Так на что вы жалуетесь? – вполне логично заметил он. – Разве я не рядом с вами? Вот он я: любуюсь очертаниями вашего тела, его соблазнительными округлостями. Неужели я не принадлежу вам, когда вот так вами восхищаюсь?

– Ну, не знаю, – с горечью произнесла она. – Конечно, вы рядом со мной. Вы попросили меня причесаться иначе, вот теперь и смотрите! Но о чем вы в это время думаете? Я не могу угадать ваши мысли. Ваши глаза смотрят на меня, а мысли где-то далеко. Дорого бы я дала, чтобы узнать, о чем вы сейчас думаете!

– Если вы заглянете внутрь моего черепа, – игриво произнес он, – вы найдете там себя, Луиза!

– А кроме себя – еще много всякой всячины, это уж точно!

Мобре снова напустил на себя скучающий вид и протяжно вздохнул:

– Опять упреки! Бедняжка вы моя! Я подозревал, что наша любовь спокойствия не сулит, но никогда бы не подумал, что помехой явится ваша требовательность, ревность, извечная неудовлетворенность! У нас и так забот предостаточно, к чему же еще другие, в особенности такие необоснованные, как ваши?!

Извне донесся шум: хлопнула дверь, застучали сапоги по плитам коридора, раздались вдалеке чьи-то голоса.

Затаив дыхание, Луиза прислушалась; она почувствовала, как ее спутник вздрогнул. Но вместо того чтобы рассердиться, она снова принялась хныкать, жаловаться, ощущая себя несчастнейшим на свете существом.

– Ага! Вот о чем вы думаете! – вскричала она. – А я-то, дура, вообразила, что нынче вечером вы принадлежите мне! Не прошло и четверти часа, как вы здесь, но за все это время вы не уделили мне ни секунды. Вы знали, что к генеральше пришел Мерри Рулз, – вот что по-настоящему вас занимает! Политика для вас – превыше всего!

– Я и нахожусь здесь затем, чтобы заниматься политикой, – мягко возразил он. – Не забывайте об этом, Луиза. Надо же мне как-то оправдывать свое присутствие в этом доме! Однако вот в чем вы ошибаетесь: превыше всего на свете для меня – ваши руки, ваша свежесть…

– С той минуты, как майор у Мари, вы и думать обо мне забыли, не правда ли? Только попробуйте это отрицать!

Луиза не верила ни единому своему слову. Она напоминала беспокойных влюбленных, робких и неудовлетворенных, которым просто необходимо без конца задавать один и тот же вопрос: «Вы меня любите? Вы помните обо мне?» Она была совершенно убеждена, что Режиналь только о ней и думает, но повторяла явные, по ее мнению, глупости, чтобы услышать обратное. Однако то, что она сама считала невозможной глупостью, на самом деле было правдой: шевалье ничуть ею не интересовался и лишь старался ей внушить, что она занимает все его мысли. Если бы кто-нибудь открыл молодой женщине правду, она бы ни за что этому не поверила.

Луиза встала и направилась к Режиналю. Она была изящна и гибка. Любовь преобразила эту вялую девушку, совсем недавно начисто лишенную грациозности. Теперь она шла танцующей походкой, изгибаясь всем телом, словно кошка.

Она обвила Режиналю шею и улыбнулась:

– Ну что? Сейчас скажете, что вам пора идти?

Он лишь кашлянул в ответ. Однако этого оказалось довольно: Луиза поняла, что не ошиблась. Режиналь торопился повидаться с Мари и разузнать, о чем она говорила с Мерри Рулзом.

Луиза подставила ему для поцелуя свои соблазнительные губки. Приоткрыв ротик, показала два ряда ослепительно белых зубов и кончик розового языка. Режиналь не мог устоять. Он потянулся ее поцеловать, но она из кокетства увернулась и вырвалась из его объятий.