|
Она желала лишь одного; несмотря ни на что, вопреки всему спасти их любовь... Наконец Наполеон, не оборачиваясь, заговорил: - Я жду объяснений, если только у вас есть объяснения вашего безрассудного поведения. Ваших объяснений и, разумеется, ваших извинений. Похоже, что вы внезапно потеряли всякий здравый смысл, всякое понятие об элементарном уважении ко мне и к вашей императрице. Если только вы не сошли с ума! Марианна моментально поднялась с пылающими щеками. Слова "ваша императрица" воспринялись ею, как пощечина. - Извинения? - отчетливо выговорила она. - У меня нет ощущения, что это я должна их просить! На этот раз он повернулся, устремив на нее горящий яростью взгляд. - Что вы сказали? - Что если кто-нибудь и оскорблен в этом дворце, то это я и никто иной! Покинув зал, я защитила свое достоинство. - Ваше достоинство? Вы заговариваетесь, сударыня! Вы забыли, перед кем вы находитесь? Вы забыли, что попали сюда только по моему приказу, по моей доброй воле и с единой целью - развлечь вашу повелительницу? - Мою повелительницу? Если бы я могла хоть на мгновение представить себе, что вы позвали меня ради нее, я никогда не согласилась бы переступить порог этого дворца. - В самом деле? В таком случае я приказал бы привести вас силой! - Может быть! Но вы не заставили бы меня петь! Каким увлекательным зрелищем для вашего двора было бы увидеть, как вашу возлюбленную тащат на сцену полицейские или гвардейцы! Зрелище, достойное того, впрочем, что вы недавно уже дали ему возможность увидеть: бредущие в пыли князья Церкви, вашими заботами обреченные на насмешки толпы.., словно вам недостаточно того, что вы посмели поднять руку на святейшего! В два прыжка император оказался около нее. Его бледное лицо было ужасным, глаза метали молнии. Марианна поняла, что зашла слишком далеко, но не в ее характере было отступать. Она напряглась, чтобы выдержать натиск, тогда как он загремел прямо ей в лицо: - Вы смеете?.. Эти людишки оскорбили меня, осмеяли, и я должен их пощадить? За мое милосердие и долготерпение вы должны были бы ползать передо мной на коленях, захлебываясь от признательности. Вы же знаете, что я мог бросить их в тюрьму.., или еще хуже! - И тем окончательно подорвать вашу репутацию? Давайте же! Вы из осторожности не осмелились нанести им более жестокий удар и хотите отыграться на мне, потому что, предлагая карету моему крестному отцу, я тем самым выразила несогласие с этой мелочной местью! Любопытство на какой-то момент оказалось сильнее императорского гнева. - Ваш крестный? Этот итальянец кардинал?.. - Не больше итальянец, чем я. Его зовут Готье де Шазей, кардинал де Сан-Лоренцо. Он мой крестный отец, и я обязана ему жизнью, ибо это он спас меня от революционной черни. Оказав ему помощь, я только исполнила свой долг. - Может быть! Но мой долг - громить любых ниспровергателей, заставить уважать мой трон, моих близких. мой брак! Я требую, чтобы вы немедленно попросили прощения у ног императрицы. Вызванная его словами в воображении Марианны картина привела ее в не меньшую ярость. - Не рассчитывайте на это! - сухо отчеканила она. - Можете бросить меня в тюрьму или отправить на эшафот, если вам угодно, но такой низкой покорности вам не добиться от меня никогда, вы слышите, никогда! Я у ног этой женщины. |
