Но теперь, по мере того как он говорил, ее воспоминание исчезало. Его впечатление было правдивее. Все‑таки это был восхитительный день, полный герани и ноготков, и вербены, и — теплого солнечного света. Она мысленно проговорила последние два слова так, будто пела их.

В этой теплоте всплыло в памяти и другое воспоминание. Она увидела себя, сидящей на лужайке. Он лежал рядом и неожиданно, после долгого молчания, он пододвинулся к ней и положил свою голову ей на колени.

— Я хотел бы, — сказал он громким, дрожащим голосом, — я хотел бы принять яд и умереть — прямо здесь!

В этот момент маленькая девочка в белом платье, державшая длинную лилию, с которой капала вода, выбежала из‑за кустов, посмотрела на них и убежала. Но он не видел ее. Вера наклонилась к нему:

— Ах, зачем ты так говоришь? Я бы так не могла сказать.

Но он издал звук, похожий на стон, и взяв ее руку, прижал к своей щеке.

— Потому что я буду любить тебя еще сильнее, гораздо более сильнее. И я буду так жестоко страдать, Вера, потому что ты никогда — никогда не будешь любить меня.

Сейчас он действительно лучше выглядел, чем раньше. Он растерял всю свою мечтательную задумчивость и нерешительность. Теперь он казался мужчиной, который нашел свое место в жизни, и сознание этого наполняло его уверенностью и верой в себя, что было, по крайней мере, впечатляюще. Он, должно быть, много нажил денег. Его ожеждойможно было восхищаться, и он сейчас вытаскивал из своей сумки русскую сигареточницу.

— Хочешь закурить?

— Да, — она поколебалась над сигаретами. — Они же так хорошо выглядят.

— Я тоже так думаю. Маленький человечек с улицы Св. Джеймса сделал их специально для меня. Я не очень сильно курю. В этом я не похож на тебя….но когда курю, это должны быть вкусные, очень свежие сигареты. Курение — не моя привычка; это роскошь — как парфюмерия. Ты также обожаешь парфюмерию? Ах, когда я был в России…….

Она перебила:

— Ты действительно был в России?

— О, да. Я провел там около года. Ты не забыла, как мы любили говорить о поездке туда?

— Нет, я не забыла.

Он издал странный полусмешок и откинулся на спинку стула.

— Разве это не забавно? Я и правда совершил все те путешествия, которые мы планировали. Да, я побывал во всех этих местах, о которых мы толковали, и оставался в них достаточно долго для того, чтобы, как ты говорила, «проникнуться их духом». К тому же я провел три последних года моей жизни в путешествиях. Испания, Корсика, Сибирь, Россия, Египет. Осталось посетить только Китай, и я собираюсь туда поехать, как только кончиться война.

Пока он говорил так вдохновенно, стуча концом сигареты о пепельницу, она почувствовала, как странный зверь, который дремал так долго в ее груди, потянулся, зевнул, насторожил уши и внезапно вскочил на ноги и устремил свой жаждущий, голодный взгляд на эти далекие страны. Но все, что она смогла сказать, было: «Как я завидую тебе».

Он принял такой ответ. — Это было, — он сказал, — просто великолепно, особенно Россия. Россия оправдала все наши ожидания и более того. Я даже провел несколько дней в лодке на реке Волге. Ты помнишь ту песню лодочника, которую ты любила играть?

— Да, — песня начала играть в ее голове, пока она говорила.

— Ты еще играешь?

— Нет, у меня нет пианино.

Он очень удивился этому. — Но что стало с твоим красивым пианино?

Она состроила гримасу. — Продано. Уже давно.

— Но тебе же так нравилась музыка, — он недоумевал.