Городок открывался перед ними. Скопление бурых от пыли домов и магазины по обе стороны центральной улицы. Вывески, заправочная станция, кафе. Несколько мотелей и машины на стоянках, пивная "Золотое Сияние". "Паккард" миновал аптеку, мрачное почтовое отделение и вдруг оказался в центре города.

Боковые улочки, старые дома, машины на стоянках. Бары и дешевые отели, медленно бредущие люди. Фермеры большей частью. Белые рубашки хозяев магазинов. Чайная. Мебельный магазин, два продуктовых. Большой рынок - овощи и зелень.

Бартон притормозил перед светофором, повернул в переулок и миновал невысокое здание школы. Несколько детей играют в баскетбол. Потом пошли другие дома, они были больше и аккуратнее. Тучная женщина средних лет в бесформенной юбке поливает сад. Табун лошадей.

- Ну? - спросила Пег. - Скажи же что-нибудь! Доволен ты?

Бартон не отвечал. Держа одной рукой руль, он выглянул в окошко, и лицо его при этом было бледно. Доехав до следующего переулка, повернул направо и вновь оказался на главной улице. Мгновением позже "паккард" снова ехал между аптеками, барами и кафе. Бартон по-прежнему молчал.

Пег забеспокоилась - в лице мужа она заметила что-то пугающее. Такого взгляда она у него еще не видела.

- Что случилось? - спросила она. - Он очень изменился? Не похож на тот, который ты помнишь?

Губы Бартона дрогнули.

- Да... - хрипло произнес он. - Я повернул направо... Я хорошо помню эти горы и эти холмы... Пег схватила его за руку.

- Тэд, что случилось?

Лицо Бартона казалось, вылепленным из воска.

- Я никогда прежде не видел этого города, - пробормотал он. - Здесь все не так. - Он повернулся к жене, растерянный и испуганный. - Это не тот Миллгейт, который я помню. Не тот город, в котором я родился и вырос!

Все вокруг было незнакомым, совершенно чужим. Этот город - не Миллгейт, разница была слишком очевидна. Никогда в жизни он не бывал здесь.

Взять хоть москательный магазин у бара. Это было старое деревянное строение с облупившейся желтой краской. Бартон даже мог разглядеть детали внутренних помещений, упряжь, разные фермерские инструменты, банки с краской, пожелтевшие календари на стенах. За засиженными мухами стеклами лежали мешки с удобрениями и средства для опрыскивания растений. Паутина, мятые картонные рекламы... Это был старый магазин, очень старый.

Бартон открыл ржавую дверь и вошел. Высохший, старичок сидел за прилавком, словно затаившийся паук: в полутьме видны были только очки в металлической оправе, жилет и подтяжки. Со всех сторон его окружали листки бумаги и карандаши. В магазине было прохладно, даже холодно, повсюду царил беспорядок. Бартон прошел между рядами запыленных товаров и подошел к хозяину. Сердце его колотилось, как безумное.

- Послушайте... - начал он.

Старик взглянул на него поверх очков.

- Вы что-то хотите? - спросил он.

- Вы уже давно здесь?

Старик поднял брови.

- Что вы имеете в виду? - спросил он.

- Этот магазин! Этот город! Вы уже давно здесь?

Старик помолчал, потом поднял узловатую руку и указал на табличку на латунном кассовом аппарате - 1927. Магазин открыли двадцать шесть лет назад.

Двадцать шесть лет назад Бартону был год, значит, магазин стоял здесь, пока он рос. Рос в Миллгейте. И все же он никогда прежде не видел этого магазина. И этого мужчины тоже.

- Давно вы живете в Миллгейте? - настаивал Бартон.

- Сорок лет.

- Вы меня узнаете?

Старик недовольно кашлянул.

- Никогда вас не видел, - ответил он.

Оба помолчали, причем старик упорно избегал смотреть на Бартона.

- Меня зовут Тэд Бартон, я сын Джо Бартона. Помните Джо Бартона? Рослый мужчина с широкими плечами и черными волосами? Мы жили на улице Сосновой в собственном доме. Не помните? - Его вдруг охватил страх.