Бурное развитие радиотерапии требует, чтобы мельчайшие частицы драгоценного вещества могли быть разделены с большой точностью. Там, где дело идет о тысячных долях миллиграмма, от весов мало толку. Мари предлагает «взвешивать» радиоактивные вещества на основании интенсивности их излучения. Одна доводит эту трудную технику до желанной цели и создает у себя в лаборатории отдел дозиметрии, куда ученые, врачи и просто частные лица смогут отдавать для проверки радиоактивные вещества или минералы и получать сведения о количестве содержащегося в них радия.

Опубликовывая «Классификацию радиоэлементов» и «Таблицу радиоактивных констант», она заканчивает также работу общего характера: получение первого международного эталона радия. В этой легкой стеклянной трубочке, которую Мари с волнением запаяла собственноручно, содержится 21 миллиграмм чистого хлористого радия. Впоследствии этот эталон послужит образцом для эталонов на всех пяти континентах и будет торжественно водворен в Бюро мер и весов в Севре, под Парижем.

После совместной славы четы Кюри известность самой мадам Кюри взлетает и рассыпается огнями, как ракета. Дипломы на степень доктора honoris causa, члена-корреспондента иностранных академий наук заполняют ящики письменного стола в Со, но лауреатка не выставляет их напоказ и даже не составляет списка этих званий.

Франция отмечает своих выдающихся людей при их жизни только двумя способами: орденом Почетного легиона и званием академика. В 1910 году Мари предложили крест Почетного легиона, но, руководствуясь отношением Пьера к этому вопросу, она отказалась.

Почему же несколько месяцев спустя она не оказывает такого же сопротивления своим слишком рьяным коллегам, которые советуют ей выставить свою кандидатуру в Академию наук? Разве она забыла унизительное количество голосов, поданных за Пьера, и при его провале, и даже при его избрании? Разве она не знает, какая сеть интриг расставлена вокруг нее?

Да, не знает. А главное, будучи наивной иностранкой, она боится выказать себя притязательной, неблагодарной, если от кажется от высокого отличия, предложенного ей вторым ее отечеством, коим она считает Францию.

У нее есть конкурент – выдающийся физик и убежденный католик Эдуард Бранли. Разгорается борьба между «кюристами» и «бранлистами», между вольнодумцами и церковниками, между защитниками и противниками такого сенсационного нововведения, как избрание женщины в члены Академии наук. Беспомощная, испуганная Мари присутствует при полемике, которой она не ожидала.

Крупнейшие ученые – Анри Пуанкаре, доктор Ру, Эмиль Пикар, профессор Липпманн, Бути и Дарбу – стоят за нее. Но другой лагерь организует могучее сопротивление.

«Женщины не могут быть членами Академии!» – восклицает в добродетельном негодовании академик Амага, оказавшийся восемь лет назад счастливым соперником Пьера Кюри. Добровольные осведомители, вопреки очевидным фактам, говорят католикам, что Мари еврейка, либо напоминают вольнодумцам, что она католичка. Двадцать третьего января 1911 года, в день выборов, президент, открывая заседание, говорит служителям:

– Пропускайте всех, кроме женщин.

Один из академиков, горячий сторонник мадам Кюри, но почти слепой, жалуется, что чуть было не проголосовал против нее, так как ему подсунули не тот избирательный бюллетень.

В четыре часа дня переволновавшиеся газетчики бегут писать о выборах разочарованные или торжествующие отчеты. Мари Кюри не хватило одного голоса для избрания.

Ее ассистенты и лаборанты с большим нетерпением, чем сама кандидатка, ждут на улице Кювье решение Академии. Уверенные в успехе, они с утра купили большой букет цветов и спрятали под столом, на котором стоят точные весы. Провал Мари ошеломил их. Механик Луи Раго с тяжелым чувством уничтожает ненужный теперь букет. Молодые физики подготавливают ободряющие фразы.