— Отлично! Просто великолепно.

От этих слов ее обдало жаром, сердце отчаянно заколотилось. А когда его взгляд с особенным интересом остановился на ее открытой груди, в памяти тотчас всплыли советы практичной тетушки Роуз: «Мужчины будут стараться коснуться твоей груди. Не позволяй». Она нервно хихикнула, а Стоунвилл выразительно приподнял бровь.

— Полагаю, вы не привыкли к подобным нарядам.

— Конечно, нет. Обычно платья мне по размеру, а в этом я не смогу проглотить ни крошки, иначе эта дешевка на мне треснет.

Тут обернулся Фредди.

— Тебе не повредит сбросить пару фунтов, Мопси, — фыркнул он.

Мария бросила на него сердитый взгляд, но тут на ее сторону неожиданно встал Стоунвилл:

— Ваша кузина безупречна. Ничего не надо менять. — Он окинул ее одобрительным взглядом. — Абсолютное совершенство.

У Марии вспыхнули щеки. Она не привыкла к экстравагантным мужским комплиментам. Отец был слишком практичен, а Натан — поглощен делами компании. Трудно было не поддаться лести лорда Стоунвилла.

— Вы имеете в виду, что я безупречно подхожу для ваших целей, — холодно ответила она.

— И это тоже, — весело согласился он, подождал, пока она соберет свои вещи, и удивительно галантным жестом предложил ей руку: — Прошу вас.

Секунду Мария со страхом смотрела на нее. Неужели она настолько тронулась умом, что решила вложить обе их жизни вот в эту руку? Ведь человек этот мог сделать с ними все, что угодно, увезти их куда угодно, и они ничего не смогут противопоставить ему. Но, по крайней мере, они не окажутся в тюрьме.

Наконец Мария подала ему руку. Глаза Стоунвилла торжествующе блеснули.

— Мудрое решение, мисс Баттерфилд. Вы не будете сожалеть о нем.

Но в этом она как раз сомневалась.

Когда карета тронулась, Оливер вынул часы и поднес их к окну, чтобы в свете газовых ламп разглядеть стрелки — ага, шесть с минутами. Отлично, они успеют как раз к обеду. Бабушка никогда не пропускает обедов.

Он посмотрел на сидящую напротив женщину. Жаль, что на ней редингот. Платье лучше обрисовывает ее фигуру. И жаль, что ему не позволено снять с нее и платье.

Застегивая ей пуговицы на спине, он едва сдержался, чтобы не коснуться губами изящного изгиба ее стройной шеи. Странная и непривычная ситуация: стоять так близко от женщины и не иметь возможности дотронуться до нее. Оливер привык брать от женщин все, что захочет, и обычно они его в этом поощряли.

Шея мисс Баттерфилд может составить лакомое первое блюдо. Одни ее губы способны надолго удовлетворить мужчину, что уж говорить о пышной груди. На секунду Оливер позволил воображению нарисовать заманчивую картину: вот он страстно ее целует, потом рука скользит за корсаж этого слишком смелого платья…

Осознав собственное возбуждение, Оливер чертыхнулся. Он не собирается соблазнять мисс Баттерфилд. Во-первых, она девственница, во-вторых, в любой момент может объявиться ее жених и усложнить дело.

Даже если — весьма солидное «если» — девчонка ему уступит, потом она будет сожалеть об этом. Нельзя задевать ее «моральные устои», иначе она в панике бросится наутек из Холстед-Холла.

Кузен Фредди с любопытством смотрит в окно, а девица, полная праведного негодования, сидит с безупречно прямой спиной. На губах ни тени улыбки. Плечи расправлены. Налицо полная готовность к бою. Она уже решила, что имеет дело с бесчестным соблазнителем, и не переменила мнения даже после того, как он спас ее кузена от виселицы.

Оливер был заинтригован. Женщины редко высказывали ему свое истинное мнение о его характере. Светские девицы боялись его до обморока — мамаши предупреждали их, что он опасен.