Она быстро научилась разрешать конфликтные ситуации на таможне, устраивать экскурсии в художественные галереи и музеи, находить либо рестораны, удовлетворявшие самые изощренные вкусы клиентов, либо гостиницы в безопасных и живописных районах, либо магазины, доставлявшие товары в гостиницы или высылавшие их по указанным адресам за рубеж.

И при этом не выказывала ни малейшего раздражения даже при самом высокомерном отношении к ней туристов. В конце концов, ей за то и платят, чтобы она терпеливо сносила любые капризы и причуды. Ей вменялось в обязанности убеждать клиентов в том, что она путешествует исключительно ради удовольствия, которое ей приносит их общество.

Но трения с графиней Барсоли начались с самого первого дня.

Полли давно смирилась с тем, что не всем клиентам она приходится по нраву и в любом случае приходится завоевывать их доверие. С самого начала она почувствовала в обращении графини с нею настороженность, порой граничившую с враждебностью. Как преодолеть такое отношение, Полли не знала.

Каковы бы ни были причины, но настоящей теплоты между двумя женщинами так и не возникло. Поэтому Полли была просто поражена, узнав, что графиня выразила твердое желание прибегнуть еще раз именно к ее услугам при возвращении на родину, в южную Италию, равно как и готовность заплатить щедрый гонорар наличными.

Не только поражена, но и встревожена; она сомневалась, что эти деньги стоят той нагрузки, которой наверняка подвергнется ее нервная система.

От ее предыдущего визита в эту страну — первого и последнего — остались только душевные раны и страх. И она не стала бы рисковать снова, если бы существовала хоть самая ничтожная возможность еще раз встретиться с Сандро.

Говорят, что время — лучший целитель, однако рана, которую Сандро нанес Полли, все еще причиняла ей острую боль.

Она приложила все силы, чтобы стереть из памяти лето, проведенное в Сорренто три года назад. Лето, когда ей показалось, будто она влюбилась, и взаимно. Образы, которые, как она надеялась, были надежно спрятаны, теперь вырвались на свободу и вновь принялись бушевать в ее сознании.

Она с содроганием вспоминала свою комнату в часы сиесты, жалюзи, защищавшие от послеполуденного солнца, ленивое жужжание вентилятора под потолком и их с Сандро учащенное дыхание.

А еще — мягкий, хрипловатый голос, нашептывающий слова страсти, его руки и губы, с чувственным наслаждением изучавшие ее обнаженное тело. Жар его тела в ней в момент обладания.

Она так ждала этих наполненных экстазом вечеров, теплых лунных ночей, и тем сильнее оказалась боль последнего предательства.

Какой легковерной дурой я была, думала Полли, презирая себя. И не скажешь, что меня не предупреждали. Люди говорили мне, что этот человек ищет только бездумного летнего секса, советовали быть осмотрительной, но я не слушала их и только потом поняла, насколько они были правы.

Я надеялась, что он любит меня и, когда кончится лето, мы поженимся.

Мне бы догадаться, что Сандро не такой, каким кажется. Он говорил, что работает в каком-то большом отеле, но у него было слишком много денег для простого официанта или бармена. Да к тому же на такую работу обычно берут молодых людей, а Сандро было по меньшей мере тридцать.

А потом я ему надоела. Приехал его друг, чья улыбка не отражалась в глазах. Он пришел ко мне и заявил, что все кончено, что для моего благополучия было бы лучше уехать из Сорренто, да и вообще из Италии.

Этот человек утверждал, что я буду помехой и что если я пекусь о собственной безопасности, то мне лучше оставить работу и вернуться в Англию. И что мне не следует пытаться связаться с Сандро и вообще когда-либо приезжать в Италию. И за согласие пообещал дать пятьдесят тысяч фунтов.

Полли вздрогнула. Даже сейчас это воспоминание вызывает у нее дрожь.