Свист снарядов оборвал мрачные воспоминания. Глеб нырнул в канаву слева от дороги. Загремели взрывы. Пятиэтажки закачались. Одна — та, вдоль которой выстроились автомобили — обрушилась полностью. С грохотом сложились перекрытия. По ржавым корпусам забарабанили обломки кирпичей. В масляную лужу шлёпнулась оконная рама, и стекло со звоном разлетелось вдребезги. Пыль взметнулась вверх, окутав руины белесым туманом, точно саваном. Сквозь него медленно проступило оранжевое пятно. Начинался пожар.

— Прислушайся, — рыкнул Герман.

Глеб навострил уши. Стрельба смолкла. Где-то рядом громко пискнула летучая мышь, но саму ее Глеб так и не разглядел. Потом его уши уловили топот и отрывистое взрыкивание. Кто-то быстро приближался, и этот кто-то вряд ли был человеком.

— Накаркал, — проворчал Глеб.

— Не накаркал, а предупредил, — поправил его Герман, и через секунду добавил: — Пора рвать когти.

— Да, наверное, ты прав.

Глеб выскользнул из канавы и, поминутно оглядываясь через плечо, бросился бежать. Топот приближался. Нечто темное закрыло собой пламя пожара. Глеб еще поднажал.

— Направо, — подсказал Герман. — Под арку.

— Вижу, — выдохнул Глеб. — Это наш дом?

— Да.

Это было старинное трехэтажное здание, которое подозрительно хорошо сохранилось на фоне окружающих развалин. В самом центре фасада темнела квадратная арка. Слева от нее на стене сохранилась мемориальная доска со стертой надписью. К счастью, в отличие от большинства правительственных объектов старого мира, вход под эту арку не был перекрыт решеткой. Глеб нырнул в нее и прижался к стене, тяжело дыша.

Топот стих. Глеб рискнул выглянуть за угол. Темная масса остановилась в паре зданий от арки. Неуклюже развернувшись, она неуклюже полезла в пролом, между делом значительно его расширив. Падающие кирпичи выстукивали: "она охотится не за тобой". Глеб шумно выдохнул:

— Фу-ух. Должен сказать, это мало похоже на то тихое местечко, которое Петрович мне расписывал.

— Петрович засиделся в своей берлоге, — фыркнул Герман. — Забыл, что реальный мир склонен к резким переменам.

— Это я заметил, — фыркнул в ответ Глеб.

Фыркнул точь-в-точь как Герман. Собственно, эту вредную — потому что Петровичу не нравилось — привычку он от него и подцепил. А еще говорят, что ментальных вирусов не бывает. Усилием воли Глеб заставил себя отклеиться от стены и побрел под арку. Под ногами хрустело битое стекло. На выходе стоял грузовик, уткнувшись радиатором в угол арки. Мародеры вытащили всё, что смогли утащить на себе, оставив один остов. Глеб выглянул из-за него, и фыркнул еще раз.

Двор зарос травой, над которой торчал один-единственный большой гриб, да и тот деревянный. Это еще люди поставили.

— Молились они им, что ли, для грибного урожая? — хмыкнул Глеб.

Такой тут стоял в каждом третьем дворе. Если действительно молились, то здесь новый мир услышал их мольбы. Как обычно, по-своему.

Вокруг гриба беззвучно шевелилась биомасса. Сотни отростков извивались, сплетались друг с другом и вновь расплетались, образуя замысловатые узоры. Одни и те же фигуры, повторяясь с изумительной точностью, проходили волнами по шляпке, спадали вниз по ножке и снова взмывали вверх по земле вокруг гриба.

Над биомассой висело сиреневое марево. Оно было такое бледное, что Глеб его не сразу и заметил, зато, заметив, сразу увидел ясно и отчетливо. Как будто кто-то мгновенно навел резкость до предельной величины, выделив каждую крохотную искорку в этой блеклой ауре. Для псионического излучения это обычное явление. Если, конечно, оно не ниже третьего уровня, что само по себе очень плохо.