Видя, что Арли отвлекся на какую-то возню с камерой, Кальвин быстро подскочил к полковнику Тику, стоявшему в тени на дальнем конце крыльца. Сэр, — сказал он, — мистер Иосия Калп умер. Человек в его пальто — спятивший солдат-повстанец.

Вы о чем? — переспросил его Тик. — Какой еще солдат-повстанец?

И взял его за плечо, но в этот момент, к своему ужасу, Кальвин увидел, что Арли отвинчивает от камеры объектив. Неужто безумец понял, что объектив не тот? Как он мог догадаться? Вырвавшись из хватки полковника, Кальвин бегом бросился к камере, чувствуя, что с ее помощью делается что-то очень нехорошее. Арли сунул голову под черное покрывало. Послышался его приглушенный голос. Сиди теперь тихо, генерал Шерман, твой час настал! Тут вновь глазам негра-фотографа предстало лицо Арли. Появившись из-под тряпки, оно было исполнено столь дикого восторга, что Кальвину таким и запомнилось на всю оставшуюся жизнь. А из отверстия, которое должен был закрывать собою объектив (Кальвин как-то не заметил этого вовремя), показался ствол револьвера, который Арли украл у мистера Калпа. Первый выстрел раскаленной молнией пронесся у самых глаз Кальвина, ослепив его. Но он уже прыгнул, уже летел на камеру и уже сбил ее с позиции, так что второй выстрел угодил в грудь полковнику Тику и опрокинул его наземь, хотя Кальвин этого не знал. Он стоял на коленях, яркие точки плясали в его голове, и когда он поднес руку к глазам, они были мокрыми. Он не мог понять, что это за влага, пока не поймал себя на том, что глотает ее. Вокруг него стоял всеобщий крик. Послышались какие-то шаги, кто-то куда-то бежал, потом заржал мул Берт. Стоя на четвереньках, Кальвин сглатывал кровь, а ему в спину тыкали острием штыка.

Нажав на спуск второй раз, Арли выпрыгнул из-под падающей камеры, обругал Кальвина, сделал шаг назад и, когда несколько солдат бросились к нему, отшвырнул пальто и шляпу мистера Калпа, оставшись в аккуратно застегнутом сером мундире, взятом из реквизита, хранившегося в фургоне мистера Калпа. Его сшибли с ног прикладом ружья, сапогами придавили к земле, затем грубо подняли на ноги, а он в это время громко сетовал на ненадлежащее обращение: Черт, да нельзя же так, вы чуть не сломали мне плечо! Когда его уводили, он потребовал, чтобы его поместили вместе с другими пленными солдатами Конфедеративных Штатов Америки. Это была честная атака! — кричал он. — Я солдат!

В волнении и неразберихе подразделение охраны быстро окружило генералов. Несколько ошеломленный, Шерман приказал, чтобы Тика перенесли назад в зал заседаний. Едва обнаружилось, что Шерман невредим, генералы принялись справляться друг у друга, не получил ли кто ранений. Оказалось, нет, никто. Но все были согласны в том, что лучше им удалиться в здание и выпить еще кофе с бренди. А может… кофе не надо? — шагая через две ступеньки, предположил Килпатрик. Другие с достоинством следовали за ним, стараясь избегать неподобающей торопливости, однако то один, то другой оглядывался на толпу, оттесненную на дальний край площади — вдруг там еще кто-нибудь тянет из-под полы револьвер! Не правда ли, как странно, — сказал один из них. — Уж на что мы все привыкли находиться под огнем, а все равно: такая ситуация, как эта, представляется все же… м-м-м… несколько неестественной.