Перл отложила миску и встала. Моя мать была бедной рабыней, как и ты, Джейкоб Иерли. Но она была хорошая, добрая душой, не то что ты — ходишь тут с куском льда вместо сердца. О Перл вы никогда знать не знали и думать не думали — ни ты, Джейкоб, ни ты, Джубал Сэмюэлс — нет, ни один из вас. Единственный кто — это Роско, тот всегда был мне другом. Вместо отца мне был. Приносил с кухни поесть, когда бывало голодно. Смотрел за мной. А от вас Перл ничего хорошего не видела — ни тогда, ни теперь.

Кларк встал и кивнул двум рядовым. Отведите этих двоих туда, где им место, — сказал он.

Никогда Перл никому не давала себя пальцем тронуть! Была маленькая, брат пытался. Ну конечно, щ-щас! Взяла, да как двину ему костлявой коленкой! Туда, ну, где у него всякое хозяйство, и нет вопросов. А после никто и пытаться уже не смел. Ты слышишь меня, мистер свободный человек Джейкоб Иерли? Никто и никогда! Никакая я не Иезавель!

Таким образом получилось, что Перл свое решение приняла, и к тому времени, когда они проходили маршем через Милледжвиль, она была у Кларка ротным барабанщиком. На каждый второй шаг просто била палкой в барабан, и солдаты придерживались этого ритма, хотя некоторые посмеивались. Она глядела прямо вперед и шла, гордо расправив плечи, пусть ей и странно было, что из окон на нее смотрят белые люди. Надо же: никто из них не знает, что мальчишка-барабанщик это она!

Восточнее Милледжвиля погода изменилась, да и местность пошла болотистая. Сильный дождь застучал по листьям карликовых пальм, развел на дороге жидкую грязь. Саперы принялись мостить дорогу жердями от заборов и тонким кругляком из молодого леса. Фуражиры Кларка, шедшие в авангарде, первыми переправили свои подводы по понтонному мосту через Окони-Ривер. Прошли чуть дальше, и дождь ослабел, земля стала повыше и потверже, так что в результате они ушли вперед к Сандерсонвилю, оторвавшись от основных сил. Кларк хотел с города, что называется, снять сливки и там ждать. У него было тридцать человек верхами, шесть подвод и столько же вьючных мулов. Изучив карты, Кларк уже знал, что от Сандерсонвиля к востоку и дальше до самой Саванны почвы пойдут бедные, так что добычи будет чем дальше, тем меньше, ведь, кроме риса, там и не растет ничего. Да и как, скажите на милость, в походных условиях с этого риса шелуху сковыривать? Команду фуражиров Кларка в полку хвалили; реноме надо поддерживать, к тому же у Кларка завязалась конкуренция с отрядом лейтенанта Хенли.

В четверти мили западнее города на повороте дороги Кларк скомандовал остановиться. Подъехал сержант Мелоун, посовещались. Тут было нечто посерьезнее, чем очередная плантация. За лесом виднелся шпиль церкви и крыша какого-то общественного здания, возможно суда.

Близился вечер. А в городке ни огней не видно, ни запаха дыма оттуда не доносится.

Сержант, возьмите с собой двоих. Пойдете пешком и не по дороге. Доложите обстановку.

Разведчики ушли, и Кларк стал ждать. Где-то сзади в сгущающихся сумерках тихо поскрипывала кожаная упряжь, дышали и пофыркивали лошади. Кларк поехал вдоль колонны подвод; Перл оказалась в последней. Девчонка сидела на козлах рядом с возницей. Она сверкнула на Кларка из темноты глазищами, которые словно впитали в себя весь еще остававшийся свет, ему уже невидимый, но ей, как и всё вокруг, подвластный.

Проехал чуть вперед встретить возвратившуюся разведку. Мелоун доложил, что в городе тихо, улицы пусты, но окна в домах светятся. Говоря, он смотрел не в глаза начальнику, а в землю, что Кларк истолковал в том смысле, что он, Кларк, по мнению сержанта, хотя и шибко грамотный, но ведет себя как сопляк, как баба. Дескать, что с него взять — аристократ, интеллигент из Новой Англии. А раз так думает Мелоун, стало быть, и остальные тоже.

На землю опустился туман. Кларк отдал приказ расчехлить винтовки, и рота двинулась на Сандерсонвиль.

Когда началась стрельба, последняя телега ехала через перекресток на окраине городка, поэтому возница, не без криков и ругани, сумел развернуть перепуганных мулов в обратную сторону.