|
– И ты это не хуже меня понимаешь. Мы связались не с теми. Да и не варвары они. По крайней мере, я в это не верю. Вон передовые части пытаются выбить их линейные части с позиций, но безрезультатно. Они просто перемалывают наши войска, как жернова. Причем ни о каком безумном героизме я не слышал. Напротив, хитрят постоянно и мудрят. Ловушки, артиллерийские засады, ночные минные постановки, обходы и так далее. Но не трусы, если их прижать – дерутся до последнего. Три дня назад встретился с Куртом Краусом. Ты его еще по Чехословакии должен помнить. Так вот он рассказал о небольшом эпизоде, произошедшем неделю назад. Там в ходе этой бесконечной карусели удалось окружить одну из мобильных групп, работающих из засад и минирующих бесконечно все и вся. Случайно в общем-то. Там подвернулась одна из рот батальона, передислоцировавшегося на левый фланг дивизии. Результат: пять трупов диверсантов и тридцать два – наших солдат. И ни одного пленного! Последний из русских, уже раненный, успел подорвать гранатой и себя, и двух наших, которые пытались его взять. Вряд ли варвары в состоянии так воевать. Не верю я в это.
– А во что ты веришь? – нехорошо прищурился полковник Краузе. – Хм. Вспомни Польшу. Вспомни Норвегию. Вот в это я верю. Вместе мы были непобедимы. А после того как их маршал увел у Гитлера его любимую актрису, начался натуральный бред. Ты этот вздор, что вещает нам Геббельс, слушаешь? Соотносишь с тем, что мы с тобой каждый день видим? – Так еще больший бред получается. Тем более что у Гитлера была и есть женщина. – Допустим. Отчего же тогда был тот скандал? Влюбилась баба, уехала к мужу. Что в этом странного? Зачем так нервничать? И ведь вся грязь на русских полилась сплошным потоком совсем недавно. А ведь если бы не они, то не видать нам было ни разгрома Польши, ни Франции. Мы ведь с тобой во время Польской кампании хлебнули по полной программе. Помнишь, как в одиночку на семерых поляков ходили? – усмехнулся майор. – Не утрируй. – А что я утрирую? Тяжело нам было. Не готовы мы были штурмовать эти укрепленные города. – На войне всегда тяжело. И, потоптавшись, мы бы пошли дальше и разбили их. – Безусловно. Но сколько бы немцев при этом полегло? И кстати, ты помнишь, как воевали против поляков русские? Они не лезли в тупые и бессмысленные штурмовые атаки. Просто блокировали, обходили и… И вообще. Неужели нам с ними было плохо в союзе? Ничего подобного я не помню. Так что мы разругались? Из-за их «расовой неполноценности»? А почему же раньше мы об этом молчали? Все-таки я думаю, наш фюрер просто приревновал их маршала к нашей актрисе. Кто его знает, какие отношения у них там были, да только грязь вся эта началась после той свадьбы. – Тебя послушать, так он не фюрер, а мальчишка. – Кто знает, мой друг, кто знает, – усмехнулся майор. – Ты сам же видишь, что происходит. В войсках разброд и шатание. Люди не понимают, за что они сражаются. Крики о неполноценных русских сталкиваются с их военным превосходством. Что уж тут скрывать. Ты и сам это понимаешь. И эту версию с женским следом не я придумал. Она по младшим чинам ходит вполне устойчиво. И дальше будет только хуже. – Прямо Троянская война… – Только Одиссей на стороне Трои, – усмехнулся майор. – Мало того, он Елену и украл. Так что ничем хорошим эта затея не кончится. Да ты и сам видишь настроение нашего генерала. Особенно в свете совершенно бредовых распоряжений руководства ОКХ и нашего горячо любимого ефрейтора. – Какой-то ты неоптимистичный. Неужели не веришь в нашу победу? – А ты сам-то веришь? Два месяца прошло с начала войны. А мы продвинулись едва на сотню километров. Причем понесли потери страшнее, чем за всю Французскую и Польскую кампании, вместе взятые. Вон в небе практически безраздельно хозяйничают русские. |
