— Всем по местам! — скомандовал Рокоссовский обратившимся было в бегство артиллеристам. — Если хотите остаться в живых, слушайте мою команду!

Перепуганные белогвардейцы глядели на высокого красного кавалериста, не понимая, чего от них хотят.

— Заряжай! — последовала команда.

И когда в стволы пушек дослали снаряды, он приказал:

— Беглый огонь по казакам, что залегли у села!

— Так это же свои! — удивленно воскликнул один из уцелевших унтеров.

— Были свои, а теперь чужие. Будете стрелять — будете жить.

Не выдержав огня своей батареи, казаки отступили. Это дало возможность полку овладеть станицей, форсировать Ишим, продолжить наступление к Омску.

В тот же вечер, а бой за станицу Вакоринскую произошел 4 ноября 1919 года, было направлено ходатайство о награждении Рокоссовского орденом Красного Знамени.

А через три дня, в ночь на 7 ноября, в 85 верстах от Ишима вспыхнул бой за станицу Караульную. Разведка установила, что в ней находился штаб колчаковской дивизии. Кавалерийский дивизион Рокоссовского первым ворвался в станицу, устремился к площади, где находился каменный дом. В нем размещался штаб дивизии. Перед командиром возникла группа офицеров.

— Стой! — Рокоссовский вырвал из ножен шашку. — Бросай оружие!

В ответ прогремел выстрел: пуля просвистела у виска.

— Так вот вы как! — и в следующий миг шашка полосонула по голове стрелявшего.

Но тут командир увидел прямо на него направленный револьвер. Целился крупный мужчина в тулупе. Не раздумывая, Рокоссовский бросил на него коня, молнией сверкнуло холодное лезвие. И одновременно прогремел выстрел. Чувствуя толчок в плечо, он с силой опустил шашку на стрелявшего.

— Кто таков? — спросил, глядя на поверженного человека в тулупе, лицо которого обагрила кровь.

— Сам начальник дивизии генерал Воскресенский.

— Кажется, я ранен. — Константин Константинович почувствовал в плече боль. Рука отказалась подчиняться.

Для лечения раны его положили в госпиталь. И гам произошла встреча, оставившая память на всю жизнь. В один из декабрьских вечеров к больным прибыла агитбригада. Ее участники пели песни, плясали. И была среди них невысокого роста черноглазая совсем молодая девушка. Подстать цыганке, она исполняла романсы и бойко в пляске стучала каблучками.

По окончании концерта раненый командир преподнес ей вместо цветов сосновую ветку с шишками.

— Это вам от всех нас… Не знаю вашего имени.

— Людвига.

— О-о! Так вы полька? Я тоже поляк. Константин.

Девушка рассказала, что родилась в Смоленске, а сейчас живет у деда Станислава на хуторе в лесной глуши. Когда-то дед был выслан из Польши в Сибирь. Трудолюбивый поляк не пал духом. Обустроился, обзавелся хозяйством. Стал первым в округе лекарем.

— Лучшего, чем его хутор, нет во всей Сибири, — восторженно рассказывала девушка. — У него и пасека, и целебное молоко. А какие соленья! Грибы! Один таежный воздух излечит от всех болезней!

— А кто отец?

— Нет у меня отца, — вздохнула девушка.

— Как нет. А кем был?

— Офицером. Потом подался в Красную Армию. Однажды в разведке их захватили каппелевцы. Всех девятерых изрубили…

Встреча Константина и Людвиги была недолгой, уже на следующий день агитбригада уехала. Он пообещал ей написать письмо, она — ответить.

Встреча с черноокой дивчиной с озорным мальчишеским взглядом взволновала красного командира.