«Когда же он, проклятый, решится? Долго ли ждать?» — терзала всех мысль.

Медленно, словно нехотя, накатывалась поздняя темень в ночь на пятое июля. На востоке уже появились робкие звезды, а небосклон на западе еще играл кровавым багрянцем. Уходящий день был привычно беспокойным, быстро и незаметно пролетел в делах и заботах, каких в боевой обстановке множество.

А тут еще в штаб Центрального фронта прибыл из Москвы маршал Жуков. Он всегда объявлялся там, где предстояла жаркая схватка. И хотя заявил, что вмешиваться в дела не намерен, но генерал Рокоссовский слишком хорошо знал его характер, чтобы поверить в это.

— Я же сказал, Костя, что доверяю тебе полностью. Действуй, словно меня здесь нет.

У них и по сию пору сохранились еще с давних времен совместной учебы уважительные отношения. Глубокой ночью командарм-13 генерал Пухов сообщил:

— Немецкие саперы снимают со своих полей мины. Одного удалось схватить, и он признался, что сегодня в три часа войска перейдут в наступление. Пехота уже заняла исходное положение, танки подведены, артиллерия в полной готовности.

— Возможно, немец хитрит? — высказал Рокоссовский сомнение. — Пытается ввести нас в заблуждение?

— Не похоже, товарищ командующий.

Константин Константинович взглянул на часы: стрелки приближались к двум ночи. В его распоряжении оставалось чуть более одного часа. Что делать?

«Может, позвонить в Ставку?» — возникла мысль, но он тут же ее отверг: трата времени. Промедление же могло привести к тяжелым последствиям.

— Что случилось? — вошел на КП Жуков. Выслушав, сдержанно произнес:

— Вы, генерал Рокоссовский, командуете фронтом. Вам и решать.

Ответ развязывал командующему руки. Словно угадывая его мысль, генерал Казаков сообщил:

— Артиллерия в полной готовности для контрподготовки.

И хотя контрподготовка спланирована, каждой батарее, орудию, ракетной установке указана цель, однако решиться на ее проведение не просто. Для нее выделялась почти половина боевого комплекта снарядов и мин. По замыслу огонь должен быть нанесен по исходным для наступления позициям. А если они немцами не заняты? Если сообщение ложное? Чем тогда отбиваться от танков и пехоты в ходе сражения?

Сомнения одолевали всего мгновение. В следующую минуту Рокоссовский спокойно и твердо произнес:

— Василий Иванович, дать команду на контрподготовку!

В 2 часа 20 минут предрассветную тишину разорвал орудийный гром. По немецким позициям ударили пятьсот орудий, четыреста шестьдесят минометов, сто реактивных установок «катюша». Их огонь пришелся но главной вражеской группировке.

Как было установлено позже, наша артиллерия упредила начало артподготовки противника всего на десять минут. Изготовившиеся к выдвижению войска были застигнуты врасплох. Они решили, что советская сторона сама переходит в наступление, и атака была отменена.

Около двух часов потребовалось немецкому командованию, чтобы навести порядок и дать приказ своим ослабленным силам начать наступление.

Утром прозвенел звонок ВЧ.

— Что у вас, товарищ Рокоссовский, происходит? — послышался характерный, с акцентом голос.

— Немцы начали наступление, товарищ Сталин! — отвечал возбужденный генерал.

— А чему вы рады?

— Теперь победа будет за нами!

— Вы уверены?

— Уверен. Даже очень!

Главный удар на северном фасе Курского выступа немцы наносили в полосе обороны 13-й армии. С самого начала бой там приобрел упорный характер.