Прижимая младенца к груди, мать повернулась и пошла, и долго была видна ее белая одежда.

И Максим ехал за нею, не замечая, что вовремя переключаются и дают ему проезд светофоры, что нет уже вообще никаких пробок, а водители никогда не вылезают на желтый, уступают друг другу дорогу и не ругают друг друга из-за закрытых стекол козлами и еще хуже. Он ехал, впереди мелькало что-то белое, но, возможно, это был уже просто снежный вихрь, ведь снег снова повалил — зима все-таки.

Ну, потом он заскочил за Ириной, которая не стала обижаться, а с пониманием выслушала рассказ о ситуации на дорогах, потом они вполне успели на вечеринку и зажигали там всю ночь, потом праздники кончились, и все пошло обычным путем.

Все деньги нашлись на своем месте, в бумажнике, только влажные. Может, туда снег попал, когда Максим гаишнику давал, будучи остановлен утром после вечеринки.

Ни друзьям, ни Ирине — она вообще такого не признает — Максим рассказывать о том, что ему привиделось во время короткого сна в пробке, не стал.

А в церкви поставил свечку, просто так, без особой просьбы к Тому, Кому ставил.

Только одно изменилось в его жизни после запомнившегося рождественского вечера — он никогда больше не произносит слово «блин».

Чего мы и всем нам желаем.

Еще один короткий рассказ о перекрестке

Прошли эти пятнадцать лет (или десять, какая разница), и жизнь изменилась.

Один из тех, о ком тут речь, стал богатым и знаменитым. Собственно говоря, за эти десять—пятнадцать лет все стали богатыми и знаменитыми, то есть все, кто стал. А кто не стал, те и не могли ни при каком раскладе разбогатеть и прославиться, не было, значит, для этого у них необходимых данных.

Вот второй как раз и не стал. Вернее, он немного разбогател: навсегда прекратил занимать у знакомых деньги до зарплаты и купил подержанный японский автомобиль. Еще и прославился немного, так что его фамилию теперь знают человек сто, если не все триста: она есть в списке работников компании, в которой он служит, а список доступен для пользователей внутренней компьютерной сети.

В общем, эти двое уже и забыли друг о друге, если честно. У них не было никаких точек пересечения, как говорится.

А спустя эти самые не то десять, не то пятнадцать лет раздельного существования такая точка нашлась. Ею оказался светофор на том месте, где машины выезжают с площади Белорусского вокзала в сторону Лесной улицы, а другие тем временем въезжают с Ленинградского проспекта на улицу 1-я Тверская-Ямская.

Это известный перекресток, блин!

Там всегда находится какой-нибудь козел, который прется, тварь, на желтый!!

И перегораживает всем дорогу, и хорошо еще, если ему в бок, суке, не въедет никто!!!

Короче, уже все ясно. Тот, который разбогател, зажигал всю ночь в закрытом наглухо клубе. С недосыпу он теперь и выехал на середину перекрестка под желтый. Выехал в своем джипе за сто сорок тысяч долларов, марку и модель не будем даже называть, не в них дело. А тот, который рассекал в подержанном японском седане компактного класса, двигаясь в плотном потоке из дому на службу, в бок ему и впоролся, конечно.

Одним словом, большие неприятности, и никакая страховка тут ничего не решает. В том джипе одна дверь, может, больше стоит, чем весь этот седан.

Однако водители вышли и узнали друг друга. Они крепко обнялись, обрадовавшись встрече после долгих лет разлуки. Потом, не дожидаясь гаишника, медленно пересекавшего улицу от своего поста рядом со светофором, они отогнали машины к тротуару за углом и принялись беседовать о новостях, случившихся за минувшие годы. Примерно через полчаса они разъехались, обменявшись, конечно, номерами мобильных…

И ничего тут нет удивительного, согласитесь, что для человека действительно обеспеченного какие-то двадцать тысяч за ремонт джипового бока — не деньги.