Каждый здесь был экспертом в чем-то своем. Мишель изучал естественное принятие решений и был экспертом в этой области, поэтому знал, что эксперты в любой ситуации принимали доступные им ограниченные данные и сопоставляли со своими обширными знаниями, после чего принимали быстрые решения, основанные на аналогиях с прошлым опытом. Таким образом, выходило, что сейчас группа экспертов занималась тем, что позволило бы им получить грант или защитить свою работу перед комиссией. Или чем-то в этом роде. То, что они никогда не сталкивались с подобными заданиями, было для них обстоятельством проблематичным, но преодолимым.

Если только они не расценивали ситуацию как слишком нестабильную и не поддающуюся прогнозированию. Иногда такие ситуации действительно имели место: даже лучшим метеорологам не под силу точно предсказать выпадение града, а лучшим военным командирам – направление внезапных атак. Ряд недавних исследований по этому вопросу показал, что часто и психологи ошибались в прогнозах, когда пытались предсказать будущие диагнозы по результатам стандартных тестов. Во всех случаях проблемой оказывался недостаток данных. И Мишель внимательно разглядывал лица людей, будто читал бело-розовые или желтоватые сводки о личностных характеристиках, – и пытался прочитать по ним все остальное.

Однако все его идеи основывались на его собственных чувствах к людям и представляли собой лишь набор интуитивных догадок. Исходя из этого, ему надлежало оценить, кто сможет и кто не сможет преуспеть, если попадет на Марс. Предвидя то, чего он предвидеть не мог, – непредсказуемые события, такие как гром среди ясного неба или внезапный удар из-за угла. Истолковывая результаты личностных тестов, разработанных на основе воззрений алхимиков. И даже расспрашивая людей об их снах, будто те означали нечто большее, чем мусор, болтающийся в спящем мозге! Вот пример толкования сновидения: однажды Юнгу приснилось, как он убивает человека по имени Зигфрид, и он изо всех сил старался выяснить, что этот сон означал, но ему и в голову не пришло, что сон мог быть вызван его неприязнью к старому другу Фрейду. Как позже отмечал Фромм, «лишь несущественной замены Зигмунда на Зигфрида оказалось достаточно, чтобы скрыть значение сна от человека, обладающего величайшим умением их толковать».

Такова методология.

Однажды за обедом он сидел с Мэри Данкел. Ее нога прижалась к его ноге, и это было не случайно. Мишель удивился – все-таки с ее стороны это было весьма рискованным шагом. И прежде чем он успел как следует подумать, его нога ответила тем же. Мэри была красива. Он любил ее за темные волосы, карие глаза и изгиб бедер, а теперь еще и за смелость. Елену же он любил за прекрасные серые глаза и плечи, стройные и широкие, как у мужчины. Татьяну – за то, что она так роскошна и независима.

Но прижалась к нему именно Мэри. Чего она пыталась этим добиться? Может быть, хотела повлиять на его рекомендацию? Но, по крайней мере, она уж точно знала, что такое поведение могло сыграть и против нее. Должна была это понимать. И раз она знала это и делала все равно, то, скорее всего, у нее имелись и другие на то причины, более для нее важные, чем полет на Марс. Иными словами, личные причины.

Как же легко его увлечь! Женщине достаточно было лишь правильно на него взглянуть, и он уже принадлежал ей навсегда. Она могла свалить его одним щелчком.

Тут тело вновь стало его предавать, непроизвольно, как дергающаяся голень, когда по колену стучали молоточком.