- И при этом у него есть друзья-штурмовики, которые будут сопровождать тебя до места, указанного в билете? Я правильно понимаю?

- Тебе этот спектакль не понравится.

- А если я рассержусь, у тебя начнется изжога, так?

Я закурил. Мысленно я подбросил монету и проиграл. Правильнее все ей рассказать.

- Ты помнишь этот труп в лифте?

- Ну как это можно забыть?

Инга поежилась.

- Меня нанял Герман Геринг, чтобы я нашел этого человека, живым или мертвым. - Тут она не могла не изумиться. - Вот так, и я попросил его поставить подслушивающие устройства на телефоны Ешоннека и Хауптхэндлера. Он мою просьбу исполнил. - Я помахал этими листочками у нее перед носом. - Вот результат. Помимо всего прочего, это означает, что теперь я могу позволить себе сообщить его людям, где искать фон Грайса.

Ответом мне было молчание. Разозлившись, я глубоко затянулся, а затем раздавил сигарету в пепельнице.

- Я хочу тебе кое-что пояснить, Инга. От предложений Германа Геринга так просто не отказываются. Особенно если хочешь сохранить в целости собственную голову.

- Разумеется.

- Поверь, мне бы не хотелось работать с клиентом, у которого служащие головорезы с автоматами.

- Почему ты раньше ничего не говорил мне об этом, Берни?

- Когда Геринг доверяет информацию такому человеку, как я, значит, ставка в игре очень и очень высокая. В интересах безопасности тебе и не следовало знать об этом. Ну, а теперь я вынужден был ввести тебя в курс дела.

И я снова помахал перед Ингой машинописными листками.

- Конечно, ты не мог ему отказать. Я не хотела обидеть тебя. Просто я была, скажем так, несколько удивлена. Спасибо, что ты обо мне заботишься, Берни. И еще я рада, что ты уже можешь кому-то сообщить о том бедолаге.

- Именно это я сейчас и сделаю.

Голос у Ринакера был усталый и раздраженный.

- Ну что, наглец, ты что-нибудь раскопал? Мне сдается, что терпение Толстого Германа тает стремительно - как слой варенья в еврейском бисквите, когда он попадает тебе в рот. Если ты звонишь просто так, для порядка, я приеду к тебе сейчас и принесу собачья дерьмо на ботинках.

- Что с тобой, Ринакер? Ты что, присматриваешь себе место в морге? Что случилось?

- Брось молоть чепуху, Гюнтер. Выкладывай, что там у тебя.

- Ладно, только слушай внимательно. Я только что нашел того парня. К сожалению, это уже "выжатый лимон".

- Он мертв?

- Как житель Атлантиды. Пилотирует кухонный лифт в заброшенном отеле на площади Шамиссо. Дорогу узнаешь по запаху.

- А документы?

- В топке, где жгут мусор, я обнаружил гору пепла, и это все.

И как ты думаешь, кто это сделал?

- Извини, но это уже ваша работа. Моя задача была отыскать, и я ее выполнил. Передай боссу, что счет я ему отправлю по почте.

- Большое спасибо, Гюнтер, - сказал Ринакер, но в голосе его не было и намека на благодарность. - Ты...

Но я не дал ему договорить, а предпочел поскорее распрощаться, ограничившись отрывистым "До свидания".

Я оставил Инге ключи от машины, предупредив, что в половине пятого мы встречаемся на улице сразу за домиком Хауптхэндлера, стоящим на берегу. От станции "Зоопарк" по специальной линии городской железной дороги я собирался доехать до Спортивного поля рейха, но сначала решил проверить, нет ли слежки, и для этого покружил по городу.

Я быстро прошел вверх по Кенигштрассе и сел в трамвай, второй номер, который довез меня до рынка Шпиттель. Там я вышел и дважды обошел фонтан "Шпиндлер брунен", прежде чем спуститься в подземку. Я проехал одну остановку, вышел на станции Фридрихштрассе и вновь оказался на улице.

В рабочее время это самая загруженная улица Берлина, и здешний воздух сильно отдает запахом карандашных стружек. Увиливая от зонтов и американцев, лихорадочно листающих свои бедекеры, чуть не угодив под колеса фургона "Рудесдорфские мятные конфеты", я пересёк Тауберштрассе и Егерштрассе, миновал отель "Кайзер" и Главное управление сталелитейных заводов Сикса.