– Так Корниевич был кокаинистом? – задал он, наконец, тревоживший его на протяжении последних десяти минут вопрос. – Я правильно понял, Матвей Евграфович?

– Совершенно верно, Егор, – к потолку всплыло очередное облако дыма. – Только это строго между нами. Да-с… Я хочу, чтобы вы оба сегодня же отправились на место гибели генерала Корниевича. Дом не опечатан, потому как вследствие естественных причин кончины генерала официальное расследование не назначено. Пока не назначено. Вас будет сопровождать сотрудник департамента полиции. Буйчилов об этом всенепременно позаботится. Так что с проникновением в дом покойного проблем не должно возникнуть…

Орлов завершил чтение, аккуратно закрыл папку и положил на край стола.

– Что мы должны искать, Матвей Евграфович? – по-деловому осведомился он.

Головацкий улыбнулся:

– Боюсь, что я и сам пока этого не знаю, любезный. Но меня интересует все, что вы сумеете найти или подметить. Важной может оказаться любая незначительная деталь. Разболтавшийся шпингалет, огарок свечи, длинный белый волосок на ворсистом ковре… Да-с… И, разумеется, будет не лишним пообщаться с прислугой и адъютантами покойного. Подробности дуэли капитана Симакова интересуют меня не меньше, чем гибель самого генерала Корниевича. Постарайтесь узнать, что послужило причиной размолвки между Симаковым и поручиком Рытвиненко. Судя по всему, у департамента нет никакой информации на этот счет. Иначе Буйчилов непременно бы сообщил мне об этом. Оно и понятно. Подобные вещи в офицерском кругу разглашать не принято. Но всегда найдется кто-то, кто готов поделиться предположением, сплетней… Постарайтесь разговорить тех, кто был причастен к дуэли. Ну, а в остальном… – Головацкий развел руками, отчего зажатая меж его пальцев сигара вспыхнула, и на брюки профессору просыпалось немного пепла. – Не мне вас учить, господа. Здесь важна любая мелочь. Чем занимался в последнее время Корниевич, с кем общался, какие-то оставшиеся незавершенные дела… Записи покойного…

– А что касаемо этих отметин на шее генерала, Матвей Евграфович? – вновь подал голос Михайлов.

Головацкий положил сигару на край пепельницы.

– Отметины – самое главное, Егор, – серьезно произнес он, сверкнув единственным зрячим глазом. – У меня есть предположения, как и от чего они могли появиться. Но мне нужны снимки. Снимки тела покойного генерала Корниевича. Недостаточно описать отметины, о которых говорил Кондратий Ксенофонтович. Я хочу видеть их. А также всю шею и грудь Корниевича.

– И грудь?

– В первую очередь грудь, – загадочно молвил профессор, пригладил пальцами бакенбарды, демонстрируя тем самым крайнюю степень задумчивости, и тут же продолжил: – Уверен, что у Буйчилова такие снимки уже имеются… Так что будьте добры, господа, заехать и в департамент. Скажите господину Буйчилову, что это моя личная просьба. Я непременно хочу взглянуть.

– А Рытвиненко? – напомнил Орлов, недовольный тем, что его напарник первым затронул тему загадочных отметин на шее генерала. – Нам и его придется разыскивать?

– Поручика Рытвиненко мы искать пока не будем, – Головацкий покачал головой. – Я полагаю, что этот человек либо мертв так же, как и погибший от его руки капитан Симаков, либо в скором времени не преминет объявиться сам. Одно из двух, Тимофей, одно из двух. Третьего, как известно, не дано.

Папка перекочевала обратно в ящик стола, и это означало, что к настоящему моменту профессор завершил инструктаж своих подручных. Теперь для дальнейших действий ему требовалась новая, более расширенная информация.

– И будьте предельно осторожны, господа, – предупредил Головацкий, когда оба молодых человека поднялись и двинулись к выходу из кабинета.