Парсонс бросил на Сент-Ива взгляд поверх пенсне, а затем выудил из супа длинный побег какого-то растения. Сент-Ив изумленно воззрился на его добычу.

— Ламинария, — пояснил ученый секретарь, заправляя влажную водоросль в рот.

Кивнув, Сент-Ив ощутил, как по спине бежит холодок. Розовая цыплячья грудка под вялыми листьями латука на его тарелке вдруг вселила в ученого подлинный ужас. Его общение с Парсонсом за обедами в клубе «Бейсуотер» со всей неизбежностью сводились именно к этому. Ученый секретарь всегда одерживал верх, опережая его на шаг, благодаря здешней кухне.

— И что же мы предпримем? Будем уповать на то, что подобное явление случится как раз в нужный момент?

— Ничего подобного, — отмел такую догадку Парсонс. — Мы уже работаем над созданием нужного прибора.

— Прибора?

— Устройства, которое в любой заданный момент сможет обратить полярность планеты и тем самым устранит всякое естественное притяжение, могущее возникнуть меж нею и кометой.

— Немыслимо… — пробормотал Сент-Ив, чье сердце дрогнуло под напором сомнений и страхов.

— Отчего же? — беззаботно помахал вилкой Парсонс, а затем ею же поскреб кончик своего носа. — Над машиной трудится не кто иной, как сам лорд Келвин, хотя теоретический фундамент, бесспорно, подведен Джеймсом Клерком Максвеллом. Шестнадцать уравнений Максвелла в тензорном исчислении более чем убедительно подтверждают идею, что гравитация — всего лишь разновидность электромагнетизма. Однако скрытый подтекст его совокупных умозаключений сулил столь ужасные, далеко идущие последствия, что было решено вообще их не публиковать. Разумеется, у лорда Келвина есть к ним доступ — но только у него. В столь надежных руках открытия Максвелла едва ли сулят что-либо, кроме общего прогресса науки… Но вернемся, однако, к насущным вопросам: к уже упомянутой временной смене полюсов и отключению любых токов, способных притянуть нашу комету. Доверьтесь нам, сэр. «Угроза», как вы ее именуете, в действительности ничем нам не грозит. А посему без опаски направляйте свои многочисленные таланты на решение более животрепещущих проблем.

Несколько секунд Сент-Ив сидел молча, задаваясь вопросом, могут ли хоть какие-то возражения проникнуть в голову Парсонса в тот момент, когда он занят пережевыванием растительной пищи. Скорее всего, нет. И все же он, Сент-Ив, должен попытаться — выбора нет. Два дня назад в Дувре, заверяя своих друзей, что расстроить планы Игнасио Нарбондо не составит труда, он никак не рассчитывал на подобный поворот. Возможно ли, что хитроумные разработки лорда Келвина и членов Королевской Академии грозят даже большей катастрофой, чем та, которую замыслил доктор? Кто бы мог подумать? И однако же вот он, Парсонс, преспокойно разглагольствует о смене полярности Земли… Нет, Сент-Ив просто обязан возразить! Похоже, ему на роду написано то и дело вступать в препирательства с коллегами…

— Этот ваш… прибор, — наконец заговорил Сент-Ив. — Его смастерили за несколько недель?

Вопрос, казалось, ошеломил Парсонса.

— Ну, знаете ли! Это устройство не из тех, которые мастерят. Но раз уж вы спрашиваете, отвечу: нет. Думаю, могу без преувеличения сказать, что это кульминация трудов лорда Келвина, плод всей его жизни. Прочие его изыскания в области электричества просты и элементарны — пустяки, безделицы. Но в работе над этой машиной, сэр, гений лорда Келвина явил себя во всем своем блеске и величии.

— Выходит, он всю жизнь пестовал амбициозную мечту — развернуть полярность Земли? Но с какой целью? Или вы хотите сказать, что он уже сорок лет предвкушает появление кометы?

— Ничего подобного я не говорил и даже не собирался.