— Уходите, прошу вас! Он посмотрел ей в глаза.

— Но, Мэгги! Я хотел бы реабилитироваться в ваших глазах. Такого со мной давно не случалось. Последний раз это было в Филадельфии.

Она пристально посмотрела на него.

— Вы что-нибудь помните об этом? Он тряхнул головой.

— Она ушла до того, как я проснулся. Я помню только одну деталь: ее оранжевую помаду.

— Я пользуюсь оранжевой помадой. Его глаза широко открылись. Он не верил. Мэгги грустно кивнула головой.

— Да, это правда. Я работала там репортером.

— Господи! Значит, вы преследуете меня! Она закатила ему звонкую пощечину, и он грустно улыбнулся.

— Думаю, что вы действительно должны меня ненавидеть, Мэгги. Я заслужил это. Мы несколько раз были вместе, и я об этом ничего не помню.

— Я ненавижу не вас, а себя, — холодно произнесла она, — Я ненавижу всех женщин, которые ведут себя, как сентиментальные идиотки и теряют над собой контроль. Я сожалею, что ударила вас. Вы даже этого недостойны.

— Не будьте жестоки, Мэгги. Это совсем не в вашем характере.

— Откуда вы знаете, какой у меня характер? И вообще, что вы можете обо мне знать? Вы дважды спали со мной и даже не помните этого! Да кто вы такой, чтобы объяснять, какая я? Кто вы такой?

— Я не знаю. Я действительно не знаю. Он повернулся и вышел из квартиры.

Глава 20

Выйдя из квартиры Мэгги, Робин на минуту заскочил к себе в отель и сразу помчался в аэропорт.

В Нью-Йорке было довольно тепло и ясно: четыре-пять градусов выше нуля. Робин взял такси и добрался домой до того, как на улицах начались пробки. Он решил не откладывая ехать в Лос-Анджелес и остаться там до Рождества.

Квартира была в порядке, важных писем не было, но Робин чувствовал себя совершенно подавленным. Он открыл банку томатного сока и заказал разговор с Айком Райаном. Аманда должна была уже выйти из больницы.

— Где тебя носило? Ты только теперь нашел время позвонить? — Айк говорил вялым, равнодушным голосом.

— Как идут дела? — спросил Робин.

— «Айк, тебе стоит только позвонить, если я тебе понадоблюсь», — насмешливо передразнил Айк. — Черт! Я только этим и занимался, что звонил тебе! Я звонил тебе два дня подряд! И все напрасно.

— Я был на море, Айк. Почему ты не оставил для меня сообщения? Айк вздохнул.

— Что бы это изменило? Ты все равно проворонил бы похороны. Робин подумал, что ослышался.

— Какие похороны?

— Об этом писали во всех газетах! Не говори только, что не в курсе.

— Айк, ради Бога… Я только что с самолета. Что случилось? В голосе Айка послышался металл.

— Позавчера похоронили Аманду.

— Да, но неделю назад ты говорил, что ей лучше?

— Мы так думали. В тот день… еще утром она прекрасно выглядела. Я приехал в больницу около одиннадцати. Она сидела на кровати — накрашенная, в великолепной ночной сорочке — и писала поздравительные открытки. Вдруг она выронила ручку, а ее глаза закатились. Я бросился за дверь, позвал медсестер, врачей. Доктор сделал ей укол, и она уснула. Я сидел возле нее около трех часов, ожидая, когда она откроет глаза. Увидев меня, она слабо улыбнулась. Я взял ее на руки и сказал, что все будет хорошо. Тогда она посмотрела на меня, ее глаза снова закатились, и она сказала: «Айк, я знаю, знаю». — Айк замолчал.

— «Я знаю» что, Айк? — спросил Робин.

— О Господи, откуда мне знать? Мне кажется, она хотела сказать, что знает, что умирает. Я позвонил медсестре.