— Десять? — удивился Джерсен. — Так много?

— Десять за последние две недели, и все солидные состоятельные люди. Деньги уплывают на Край Света для обогащения мерзавцев, это потери для всех нас.

Мужчина возмущался тем, что моральные ценности устарели, что почтение к закону и порядку упало до самой низкой точки, что только самые бестолковые или невезучие преступники попадают в руки закона. Для примера он указал на человека, которого видел только вчера и которого знал как помощника пресловутого Кокура Хеккуса, ответственного по крайней мере за одно похищение.

Джерсен выразил изумление. Уверен ли его собеседник в этом факте?

— Разумеется, уверен! Тут не может быть и тени сомнения! Я никогда не забываю лиц, даже если прошло восемнадцать лет.

Интерес Джерсена начал ослабевать; старик, однако, продолжал говорить. Джерсен решил, что он наверняка — или почти наверняка — не является подсадной уткой Кокура Хеккуса.

— В Понтифракте, на Элойзе, где я служил старшим регистратором в инквизиции, он предстал перед судом Гульдонерии и вел себя исключительно нагло, несмотря на тяжесть предъявленных ему обвинений.

— А в чем его обвиняли? — спросил Джерсен.

— Подкуп в целях организации ограбления, незаконное владение антикварными ценностями и оскорбительное поведение. Его оправдали, и он не понес никакого наказания, кроме устного порицания. Очевидно, Кокур Хеккус оказал давление на судей.

— И вы вчера видели этого человека?

— Совершенно точно. Он прошел мимо меня, направляясь к Берегу Парусных Мастеров. Если чисто случайно я наткнулся на одного ненаказанного преступника, то представьте, сколько их бродит вокруг.

— Положение серьезное, — заявил Джерсен. — Этого человека следует взять под наблюдение. Вы не помните его имени?

— Нет. А если бы и помнил — что толку. Это наверняка не то имя, которое он носит сейчас.

— У него есть какие-нибудь особые приметы?

Старик нахмурился:

— Пожалуй, нет. У него довольно большие уши и нос. Глаза круглые и близко посаженные. Он моложе меня. Хотя я слышал, что люди на Фомальгауте стареют позднее из-за особой пищи, от которой желчь свертывается.

— Ага. Так он сандускер?

— Он на этом настаивал, причем в довольно экстравагантной манере, которую я могу объяснить только тщеславием.

Джерсен вежливо рассмеялся:

— У вас замечательная память. Вы думаете, этот сандускер-преступник живет в районе Берега Парусных Мастеров?

— А почему бы и нет? Там как раз собираются такие непутевые люди.

— Это верно. — Отпустив еще пару реплик, Джерсен поднялся и откланялся.

Слайдвей был параллелен эспланаде, тянулся далеко к северу, сворачивал в туннель Лocacco и заканчивался на площади Мериш в центре Берега Парусных Мастеров. Джерсен прилично знал этот район. Стоя на площади и глядя на Мелнойские дюны, он мог видеть дом, где некогда обитал Хильдемар Даски. И мысли Джерсена на мгновение стали меланхоличными… Он заставил себя вернуться к сегодняшним делам. Отыскать безымянного сандускера потруднее, чем найти Хильдемара Даски, которого достаточно было увидеть однажды, чтобы запомнить на всю жизнь.

Площадь окружали невысокие строения с толстыми стенами из кораллобетона, окрашенного в белый, лиловый, бледно-голубой или розовый цвет. В ярком свете Ригеля стены домиков сверкали и переливались, а окна и двери по контрасту казались совершенно черными провалами.