Без приглашения являться на Китеж считалось неприличным, и Марк дожидался ответа на станции Большой петли. К тому же лацийский сенат должен был прислать экспресс-почтой подтверждение официального статуса следователя со всеми вытекающими отсюда гарантиями и возможностью тратить не собственные кредиты, а государственные, и оплачивать услуги помощников, а не надеяться на их доброе к себе отношение и альтруизм.

Первым отозвался князь Андрей. В письме, формально очень вежливом, но суховатом, он рассыпался в благодарностях (много вычурных старинных выражений и русизмов во всеобщем), выражал сдержанную радость по поводу того, что сообщник убийцы наконец отдан под суд, и приглашал Корвина «вместе с помощниками и друзьями» погостить у себя в усадьбе, сколько гостям будет угодно. И просил прибыть «по возможности скорее». О князе Сергее в письме не упоминалось. Как будто он погиб вместе с женой во время трагедии на Психее. А между тем Марку было доподлинно известно, что молодой князь в течение двух лет после возвращения на Китеж безвыездно живет в усадьбе отца.

— Похоже на домашнее заключение, — прокомментировал трибун Флакк положение Сергея.

Марку тоже казалось, что не случайно бывшего командира «Изборска» держат на коротком поводке. Пускай он потерял память после того, как сержант выпустил в него весь заряд парализатора, но теперь Сергей наверняка физически здоров… Так почему же он все еще взаперти, как преступник или… опасный свидетель?

«Может быть, Андрей Константинович считает своего сына отчасти рабом?» — в который раз спрашивал себя Корвин. Он ненавидел рабство в любой форме, пусть даже оно принимало вид любви или долга. Чужая несвобода казалась ему почти столь же непереносимой, как и своя собственная.

Экспресс-почте требовалось не более стандартных суток, чтобы переслать сообщение, но сенат Лация тянул и тянул с ответом. Напрашивалась неприятная мысль: что-то мешало сенаторам произвести Корвина в префекты немедленно.

— Чего мы ждем? Начала карнавалов? — ворчал центурион Друз.

— Почему бы и нет? — смеялась Лери. — Когда ещё представится такая возможность? Купим на станции маски. Я пропустила карнавалы на Неронии, наверстаю упущенное на Китеже.

Скучать на пересадочной базе не приходилось: казино, виртуальные ипподромы, подборки фильмов, виртуальные библиотеки… галанет… ослепительные красотки, в которых за парсек видно профессиональных служительниц святой Венеры… О чем еще может мечтать парнишка неполных восемнадцати лет, недавно снявший с себя рабский ошейник? Женщины в дорожных комбинезонах, спешащие на Китеж или прочь от него. Все они, от пятнадцати до сорока, мгновенно приковывали внимание юного Корвина. Внимание приковывали, но очаровать не могли — глядя на них, Марк тут же вспоминал, как смотрел отец на его мать. Эталон, с которым придется сравнивать всех остальных красавиц.

Марк сыграл в звездную рулетку и провел около часа с чернокудрой жрицей Венеры. А потом спешно выпроводил ее и запер дверь на кодовый замок. Потому что очень некстати в голову пришла дурацкая мысль о том, что это краткое приключение будут смотреть, как порнушку, дети… его сыновья… ладно, сыновья… но дочери! Дочери! В период полового созревания.