— Что случилось? — нахмурился Гришка, которого явно смутила моя окровавленная рука. — Почему кричал?

— Миша, ты так нас всех напугал! — послышался встревоженный голос Глафиры Степановны Северодвинской, нашего почетного режиссера. Она пробилась через столпившихся людей и, увидев меня, всплеснула руками. Старушке было глубоко за семьдесят, но она держалась довольно бодро и даже делала ежедневно старомодную укладку. — В чем дело?

— Все в порядке, не волнуйтесь, пожалуйста, — я ответил дрожащим голосом и выругался про себя, взбешенный своим состоянием. Раньше я никогда не питал иллюзий относительно своей физической силы, но сегодня, когда я чуть не умер — а ведь было очень близко к этому! — привычная слабость начала вызывать раздражение!

Северодвинская посмотрела на меня поверх очков, из–за чего лицо ее приняло чопорный вид, покачала головой и всплеснула руками. Кто–то из юных актрис, кажется, Аглая бережно подхватила ее под руку и принялась что–то успокаивающе шептать. Глафира Степановна все еще смотрела на меня и качала головой, и теперь я понял, насколько мне сейчас стыдно. А еще мне показалось, что она непривычно пристально вглядывалась в меня, словно что–то пытаясь разглядеть…

— Ты так орал, потому что порезался о трухлявый меч? — усмехнулся тем временем Костик, но Элечка с силой пихнула его локтем в бок, и наш красавец–брюнет охнул. А потом тоже как–то странно на меня посмотрел, как будто впервые увидел.

— Это была крыса! — ляпнул я первое, что пришло в этот момент в голову. — Огромная крыса, почти с кошку! Набросилась на меня, укусила вот…

— Она же, наверное, бешеная! — воскликнула Элечка, всплеснув руками, впрочем, как человек, который не раз видел ее на сцене, я бы сказал, что кое–кто сейчас переигрывает. — Тебе нужно срочно сделать прививку!

Вход в зал был довольно узким, поэтому не все, кто прибежал на мои заполошные вопли, смогли войти — кто–то шушукался в коридоре, и до меня долетали обрывки фраз.

— Подумаешь, крыса! А орал–то как…

— Ох уж эта современная молодежь! Меня собаки в их возрасте чуть ли не каждый день кусали!

— Напился, наверное, вчера… При чем тут крыса? Мучается с похмелья, вот и чудится. Сам себя поранил. Такой молодой, а уже так жрет!

— Ну да, явно выпил… По трезвости так не кричат.

Я постарался нацепить на лицо жизнерадостную гримасу и громко прочистил горло, привлекая к себе внимание. Черт, а ведь на моем лице до сих пор этот прилипший кусок маски… Похоже, вот почему на меня так странно смотрят! Я попытался сорвать его, быстро протянув руку, но опять натолкнулся на странное сопротивление. Кусок спрессованной бумаги словно прирос к моей коже и никак не хотел от нее отделяться. Стало немного страшно, но я сделал вид, что просто почесал щеку. И так уже обо мне невесть что начали думать…

— Я прошу прощения, что всех переполошил, — громко сказал я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. — Просто нападение этой крысы было… неожиданным. Извините меня. Я буду дальше работать, а в конце дня схожу в больницу — сделаю прививку от бешенства.

— И не затягивайте с этим, Миша! — Глафира Степановна даже руками всплеснула. — Молодые перспективные актеры нашему театру очень нужны!

Мне почему–то показалось, что старушка сделала какой–то странный акцент на словах «молодые» и «перспективные», после чего выразительно посмотрела на Иванова — но, наверно, мне все же это просто почудилось.

Я ждал, когда Костик хмыкнет или даже заржет, но тот никак не отреагировал на слова почетного режиссера.