– Получается, все остальное…

– Наркомафия наладила связь с высокопоставленными сотрудниками МВД, ФСБ… и даже ГРУ. Служба в оперативном центре сугубо добровольная. Вы можете отказаться. Хотите – прямо сейчас, или можете некоторое время подумать.

Леонид позволил себе некоторые раздумья, но потом дал согласие. Он и сам прекрасно понимал важность создания такой вот структуры, которая могла бы оперативно и, главное, быстро реагировать на возрастающую активность разных ОПГ, связанных с торговлей наркотиками. С тех пор в течение нескольких лет Леонид Шаинский и его подчиненные выполняли поручения полковника, связанные с силовыми акциями против оргпреступности. Однако так называемый Оперативный Центр не торопился становиться официальной госструктурой. Тем не менее все его акции были успешны. Шаинский и его подчиненные готовы были выполнить самые невероятные и рискованные задания. Едва они получали по рации или по мобильнику так называемую команду 88, немедленно приступали к действию. И вот наконец кто-то в верхах осмелился подписать нужный указ.

Отведенные полковником десять суток отпуска десантники не догуляли ровно на один день. Утром все трое были вызваны в штаб-квартиру созданного месяц назад Оперативного Центра. Вид у полковника был теперь отнюдь не гусарский: немногословный и неприветливый в сером штатском костюме.

– В общем, так, – поздоровавшись, начал полковник. – Еще трое суток дополнительного отпуска, и вы все трое отправляетесь в свою воинскую часть, на прежние должности.

– Не понял, товарищ полковник, – отозвался Леонид.

– Вы кем являлись, майор? Командиром отдельной разведроты спецназначения ВДВ? Вот и продолжайте в том же духе.

– Но мы ведь…

– Никаких «мы», забудьте об этом! – оборвал Шаинского полковник. – Оперативного Центра больше нет… Будем считать, что никогда и не было!

– Будем считать, – довольно дерзко вклинился в беседу старших по званию Валера Касаткин.

Полковник сверкнул в его сторону темными стеклами очков, но промолчал.

– Извините, Леонид Григорьевич, но я рапорт подаю, – сказал майору прапорщик Касаткин, когда они покинули уже несуществующий Оперативный Центр.

– Из войск увольняешься? – уточнил Шаинский.

– Да, – кивнул Валера. – Не могу больше так. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. Не по мне это. Вспомните, как в Чечне было? То приказ валить «чехов», а на другой день мир и дружба, только что целоваться с бородатыми не приказывают. А потом по новой их валить. А я так понимаю – или война, или дружба… Ну не могу я так… Теперь вот с этими наркоторговцами. Вчера передачка идиотская была, так там один очкастый жлоб заявил, что наркотики – это вовсе не зло. Сформулировал хитро так – человек, дескать, имеет право распоряжаться собой и своим телом как угодно. Никто, дескать, ему в этом мешать не должен.

– Вот и не будем мешать! – как всегда, в сдержанной манере отозвался прапорщик Тамм.

– Ты, Рейн, тоже рапорт подаешь? – спросил эстонца Леонид.

– Да, Леня, – ответил Рейн. – Ты знаешь, я с Валерой не всегда соглашаюсь, но сегодня…

Майор Шаинский молчал. Что он мог сказать своим сослуживцам?! Что сам готов уволиться из войск, даром что рвался в свое время в ВДВ так сильно, что исхитрился скрыть от медкомиссии вырезанные гланды и поломанную за пару лет до поступления в десантное училище ногу.

– Ваше дело, мужики… А я еще послужу немного, – только и сказал Валере и Рейну Леонид Григорьевич.

С тех пор прошло много лет.