Спытек нахмурился при упоминании о Доливах.

– Знаю, что он вас спас, – сухо молвил он, – да что за диво, если молодой малый займется бабами?

Жена его облилась румянцем.

– Теперь король Казимир будет платить долги за всех нас, – для этого мы его и привели.

– Молодой король! – хлопая в ладоши, прервала его Спыткова. – Слава Богу, что он вернулся к нам.

– А хоть бы и молодой! – передразнил ее недовольный Спытек, – да только бабам от этого мало пользы, потому что он наполовину монах!

И сказав это, он умолк, словно утомленный беседой и, опершись на посох, задумался.

Вот он нашел жену и ребенка, но что делать дальше с ней и дочерью, да и с самим собою, – он не знал. Дома не было, – значит, некуда было возвращаться; воевать не было силы, а оставаться лишним бременем в доме Белинов – не очень-то было приятно когда-то могучему владыке. Из окровавленного глаза его выкатилась слезинка.

Между тем, в городище становилось все шумнее: съезжались гости. И, желая достойно отпраздновать великое торжество победы, Белина не пожалел откопать из земли бочку старого меду, называемого Мешком. Служанки уже варили соленое мясо, пекли лепешки, заменявшие хлеб, и готовили кашу.

Все приезжие собирались в большой горнице внизу, – в замок прибыли только те, которые привезли с собой Казимира.

Тут был старый Янко Топор, седовласый воевода, опиравшийся на руку сына, Трепка, Лясота и много других.

Для многих приезд Казимира казался просто чудом.

Все знали, что он уезжал из страны, глубоко опечаленный и возмущенный, навеки отрекаясь от своих прав на престол, и что королева Рыкса, не желая для сына такого неблагодарного королевства, отдала его корону в императорскую сокровищницу. Ходили слухи, что Казимир, живя в Кельне у дяди, намеревался возложить на себя монашеское одеяние, чтобы потом унаследовать его высокий сан.

В конце концов, каковы же были силы у молодого короля, чтобы отвоевать королевство, наполовину завоеванное чехами, а наполовину присвоенное себе дерзким Маславом.

Когда гости вошли в главную горницу внизу, все расступились перед ними, приглашая занять места ближе к огню и уступая свои места. Всем было любопытно послушать, что они расскажут, и раньше, чем прибывшие заговорили сами, их уже засыпали вопросами.

На первом месте сидел Янко Топор. Это был человек преклонного возраста, но еще ильный и крепкий, с ясным и веселым лицом, с кудрявой, седой бородой и с длинными, белыми волосами, которые падали локонами по плечам, и составляли оригинальный контраст с румяным лицом. Лицо это носило выражение ума и энергии, и каждый, взглянув на него, сразу угадывал в нем рыцаря и государственного мужа; его мужество, его ум и сердце никогда еще не возбуждали сомнения, и никто, поверив ему, не был введен в заблуждение.

Пока Мешко слушался его советов, все шло хорошо, и Рыкса, поступая согласно с его мнением, – никогда в этом не раскаивалась. Но завистливые люди стали нашептывать им, что Янко Топор хотел властвовать и управлять всеми. Понемногу отстранили его от двора, исключили из числа приближенных короля и перестали слушать его советов.

А он отправился в свой Тенчин и стал там жить, развлекаясь охотой на оленей.

Только тогда, когда погнали Казимира, когда чехи разграбили Краков, Познань и Гнезьно, и Маслав святотатственной рукой посягнул на корону, старый Янко поднялся и сказал:

– Не время сидеть у очага!

И, собрав около себя уцелевшее рыцарство, уговорил их идти вместе с ним искать государя, – наследника короны Пястов…

– Это просто чудо Божьего милосердия, – вскричал Лясота, стоявший подле Янко, гревшегося у очага.