«…Правительства, — пишет Пальмер, — которые однажды пошли на апостасию, не легко идут обратно; они идут к разрушению». Пойдет ли Россия к немецкому материализму и в конце концов к утрате самого имени христианства … или произойдет православная реакция? — спрашивает Пальмер. И возможна ли реакция? Хвост не может вести голову, а ГОЛОВА И ХРЕБЕТ У РОССИИ — НЕМЕЦКИЙ. Православная Церковь привязана к немецкому принципу светского верховенства, как хвост к хребту собаки.
Хвост должен следовать за головой. Индивиды, хотя бы они сами, или их отцы, согрешили, могут покаяться, но история не знает примера нации, раз отступившей от более, высокого религиозного положения к низшему, чтобы она восстановила сама себя «СВОИМ ВНУТРЕННИМ УСИЛИЕМ ПОКАЯНИЯ» (Цитируется по тексту, приведенному в «Патриарх Никон», М. Зызыкина, II, 327).
Путь религиозного возрождения народа, отступившего в лице своих правителей от религиозно-национальных традиций, как правильно указывает Пальмер, очень труден. Религиозно-национальное возрождение возможно только в случае — если представители церковной иерархии, или представители духовной элиты страны, сумеют понять и правильно формулировать основную задачу, без решения которой невозможно национальное возрождение, а правители страны положат их идеи в основу управления государством.
II
Переломная эпоха, в которую правил Николай I, наложила на него неизмеримо тяжелое бремя. Он правил, когда мировое масонство и руководящее им мировое еврейство, окончательно утвердили свое господство в Америке и Европе. Это была эпоха, в которую, по меткому выражению Гоголя, «диавол выступил уже без маски в мир». «Когда «мир был в дороге, а не у пристани, даже и не на ночлеге, не на временной станции, или отдыхе».
В это время «на развалинах старого мира», села тревожная юность. В России это тревожное, родившееся во время наполеоновских войн, поколение избрало своими руководителями не Николая I, Пушкина, Гоголя, славянофилов, а духовных отпрысков русского вольтерьянства и масонства, декабристов, и своим путем — путь дальнейшего подражания Европе.
Николай I избрал более трудный путь: он решил восстановить Самодержавие в России и отказаться от традиций Петровской революции.
«Вопрос еще, — сказал он однажды, — хорошо ли сделал Петр I, что отменил некоторые русские благочестивые обычаи. Не придется ли их восстановить?» Прежде всего необходимо было восстановить монархию. «За время от Петра I до Николая I у нас не было монархии. Если мы под монархией будем понимать, прежде всего, арбитраж во всяких внутринациональных трениях, — то мы согласимся с тем, что императрицы, попадавшие на трон на гвардейских штыках, никакими арбитрами быть не могли и основных функций монархии выполнять были не в состоянии. С русской точки зрения Екатерина II была чужеземной авантюристкой, пролезшей на трон путем муже и цареубийства. Ей оставалось идти по течению этих штыков, дабы они не обратились против нее самой. Русские цари и в особенности царицы, от Петра I до Николая I включительно, были пленниками вооруженного шляхетства, и они не могли не делать того, что им это шляхетство приказывало» (И. Солоневич. Сборник статей. Шанхай 1942 год, стр. 48).
Ключевский называет этот период «дворяновластием». Известный монархический теоретик Л. Тихомиров пишет про этот период в своем труде «Монархическая государственность»: «Нельзя обвинять монархию за то, что было сделано во время ее небытия».
Николай I обладал ясным, трезвым умом, выдающейся энергией. Он был глубоко религиозный, высоко благородный человек, выше всего на свете ставивший благоденствие России. Французский дипломат, живший в Петербурге писал, что «нельзя отрицать, что Николай обладал выдающимися чертами характера и питает лучшие намерения. |