– Не держим, – уже несколько суше, но без хамства отве­тил человек за стойкой.

Прокурор раздумывал, поминают все-таки водкой, и он не хотел нарушать традицию, как вдруг кто-то за его спиной, из-за столика у лестницы, громко сказал буфетчику:

– Принеси из зала, редкий гость к нам заглянул.

В мгновение ока бармен слетал в зал на втором этаже и вернулся с бутылкой «Столичной». Обтерев запотевшую бу­тылку, он поставил перед болезненного вида клиентом рюмку, но тот попросил еще одну, и тогда вышколенный официант дрогнул, спросил:

– Зачем?

Человек со свежим рваным шрамом на лбу молча забрал бутылку из рук хозяина и, наполнив вторую рюмку, сказал:

– За жену, за сына.

Парень так ничего и не понял, но видел, что люди за сто­ликом у лестницы внимательно слушают их разговор. Выпив, странный клиент отодвинул рюмки и сказал:

– А теперь можно рюмку коньяка. – И стал шарить по карманам сигареты, но бармен, желая угодить, тут же протя­нул ему распечатанную пачку «Винстона».

Как только человек со шрамом поднес сигарету к губам, кто-то молча, из-за спины, протянул ему огонек зажигалки. Камалов склонился к «Ронсону» в холеной руке с безукориз­ненно отглаженными манжетами, прикурил, поднял глаза и увидел… Хашимова, это он послал бармена за водкой.

Прежде чем что-то сказать, Миршаб глянул на бармена, и тот поспешил из-за стойки, только потом, пряча зажигалку в жилетный кармашек, он произнес:

– С наступающим Новым годом. Рад видеть вас живым и здоровым, слышал, вы попали в серьезную аварию…

Прокурор ничего не ответил, только молча смотрел на че­ловека, о котором уже многое знал.

Человек из Верховного суда не выдержал затянувшейся паузы.

– Говорят, вы чудом остались живы и теперь наверняка оставите опасную работу, уже и фамилии ваших преемников называют…

Камалов молча выпил рюмку коньяка, что успел налить ему ловкий бармен, осторожно опустился с высокого табурета и только тогда, глядя собеседнику в глаза, ответил:

– Не обольщайтесь, Салим Хасанович, не оставлю. Счи­тайте, что мы с вами, Миршаб, начинаем все сначала. Я уже включил счетчик, вы слишком много мне с Сенатором задол­жали… – И он пошел к выходу, заметно припадая на левую но­гу, чувствовалось, что каждый шаг дается ему с болью, это чи­талось на его лице.