Мерелан никогда не была завистливой; она охотно помогла бы Халанне подготовиться и заполнить пробелы в образовании — если бы та была хоть чуть-чуть покладистее. Но Халанна решила так: раз уж она достаточно хороша для того, чтобы петь дуэтом с самой Мерелан, ведущей певицей Перна, значит, она уже не нуждается во всяких скучных упражнениях и изучении тонкостей музыкального дела. Она пела во все горло, не задумываясь, о чем она поет. Халанну не волновали исполняемые песни, ее интересовало лишь одно: как бы наилучшим образом продемонстрировать силу своего голоса. Такое достоинство, как мягкость, было ей неведомо.

— Если она и впредь будет так верещать, — сказал Уошелл, когда Мерелан пришла к нему посоветоваться, что же делать с новенькой, — через пару Оборотов у нее не останется никакого голоса. И проблема решится сама собой. Я бы так сказал.

— Уошелл! — потрясенно воскликнула Мерелан. Никогда прежде ее друг не говорил столь язвительно.

Уошелл приподнял брови, нахмурился и внимательно посмотрел на Мерелан.

— Конечно же, петь мягко и негромко — намного труднее, ведь для этого нужно уметь управлять дыханием. За время моей преподавательской деятельности у меня было много трудных учеников — но такого в моей практике еще не встречалось. Интересно, о чем думал Максилант, расписывая ей, какие у нее замечательные способности?

— Да ни о чем, наверное, — со вполне понятным раздражением отозвалась Мерелан. — Чистейшей воды безрассудство. И стремление польстить дочке хозяина холда.

— Может, ты и права. Но вот как он мог ее куда-то послать, дав настолько скудную базовую подготовку, — это у меня в голове не укладывается.

— И у Халанны, вероятно, тоже, — добавила Мерелан. И они обменялись понимающими усмешками.

— Пускай Петирон сам с ней разбирается, радость моя, — сказал Уошелл, подмигнув Мерелан. — Ты же сама знаешь: он не потерпит, чтобы кто-то коверкал его музыку.

— Это верно, — задумчиво пробормотала Мерелан, затем скривилась. — Только он, похоже, решил, что из меня — неважный наставник. А это не так! — добавила она со вспышкой гнева.

— Несомненно, радость моя. Любой арфист, проживающий в Доме, охотно это подтвердит. — Уошелл погладил Мерелан по руке. Затем он задумался на миг. — Возможно, существует и другой путь. Мы что-нибудь придумаем. Подожди немного.

Многие из мастеров и даже подмастерьев цеха арфистов были эксцентричны, каждый на свой лад; остальные уважали их причуды или мирились с ними, как с неизбежным злом. Но каждый из них упорно трудился, постигая тонкости своей профессии. Халанна же не утруждала себя подобными мелочами. Но Мерелан не отступалась: она настойчиво старалась чему-то научить Халанну, а девушка с неменьшим упорством уклонялась от уроков.

Халанна была искусной кокеткой и быстро выделила людей, к которым следует относиться благосклонно, — тех, кто либо занимал высокое положение в цехе, либо родился в семье влиятельных холдеров. Впрочем, она отличала и тех мастеров и подмастерьев, кто был хорош собою; а таких нашлось немало, ибо как раз сейчас многие вернулись в цех или за новым назначением, или для того, чтобы принять участие в предпраздничных репетициях. А Халанна обладала не только превосходным голосом: даже злейшие ее враги не могли не признать, что девушка очень красива. Ее белокурые волосы отливали на солнце серебром, а безупречно ровный загар подчеркивал яркую зелень глаз и белизну зубов. Да и фигура у нее была более зрелой и женственной, чем у большинства девушек ее возраста. Халанна не считала нужным придерживаться правил, установленных домоправительницей. Всякие там запреты — это для детей, а не для дочери владельца холда! Она не принимала во внимание, что многие ученицы ничуть не уступали ей по положению, а некоторые были даже родовитее.