Остаток ночи он проспал как убитый, даже не слышал, как мать уходила на работу.

Проснулся он оттого, что кто-то дотронулся до его руки. Вздрогнул и, не открывая глаз, инстинктивно схватил эту руку, готовый применить прием на перелом. Открыл глаза.

Мать сидела рядом на постели и плакала.

– Извини, ма! Я сделал тебе больно.

Мать взглянула на него так, что Лешка понял, она все знает.

«Ну и ладно. И хорошо. Нет смысла больше врать», – грустно подумал он. Может, не стоило врать и вчера. А сказать все, как было. По крайней мере, в смерти Колобка его вины нет.

Вытерев платочком с глаз слезы, мать сказала:

– Я тебе звонила минут сорок подряд.

Лешка воспринял это как укор, ответил виновато:

– Я не слышал. Спал. – И замолчал. Больше ни слова…

И мать молчала, выжидала, чего он скажет еще. Смотрела на его волевое, покрывшееся легкой щетиной лицо и думала, как повзрослел он за эти три года.

Поняв наконец, что он не заговорит о Колобке первым, сказала:

– Олега убили.

Она посмотрела в его глаза так выразительно, с таким нескрываемым укором за вранье, что Лешка, как провинившийся мальчишка, опустил голову и сказал тихо:

– Я знаю.

Он стал быстро одеваться. Натянул брюки, рубашку. Надо пойти умыться. И только хотел выйти из комнаты, мать сказала, ошарашив его:

– Говорят, нашли в подъезде.

– Что? В подъезде? – Лешка остановился в дверях и, не оборачиваясь, спросил: – Как в подъезде? Не может быть. – Он же хорошо помнил: убегая, оставил его мертвого в сквере.

«Неужели я ошибся? Бросил его, а он оказался живой. Дополз до подъезда». Лешка обернулся.

Мать смотрела на него со страхом.

– Да нет, ма. Тут совсем не то, что ты думаешь. Мы же с Олегом друзья. Я уверяю тебя, что не виноват в его смерти, – заговорил он, стараясь, чтобы мать поверила.

– у него в руке был нож, – она выдавала такие сведения, что Лешка удивлялся. И было отчего удивляться.

«Ну откуда у Олега нож? Напутала чего-то мать. Слушает сплетни», – подумал он и сказал:

– Не было у Олега никакого ножа.

Стал перебирать детали вчерашнего вечера. Уж не настолько он был пьян, чтобы не помнить. Он подошел, присел на кровать рядом с матерью.

– Откуда ты все это узнала?

– Во дворе у нас только и разговоров об этом. Милиции понаехало.

Насчет милиции Лешка пропустил мимо ушей. Не это сейчас важно. Сказал задумчиво:

– Так. Нормалек. У Олега нож. Не удивлюсь, если…

Тут нехорошая догадка пришла к нему. Труп в той квартире. На нем ножевая рана.

– А еще что говорят? – спросил Лешка, проявляя небывалый интерес к россказням. Раньше сплетни не интересовали его. Даже раздражали.

Но, как оказалось, из них тоже можно извлечь пользу. Хотя бы получить информацию.

– Где вы вчера были? – в свою очередь задала мать ему вопрос.

Лешка хмыкнул. Не понравился ее тон.

– Ну, в ресторане сидели. Потом… – он не договорил, все еще сомневаясь, стоит ли ей выкладывать, куда они заходили и про этот труп.

– Но Колобка нашли не в ресторане, – сказала мать.

Она терпеливо дожидалась от него правдивых объяснений.

– Из ресторана мы с Колобком пошли в гости к его знакомому.

– К знакомому Колобка? – подозрительно переспросила мать, как бы стараясь понять, где правда, а где ложь.

– Да. К знакомому Колобка.