Послушай, у тебя могут быть большие неприятности. Ты ведь офицер армии Соединенных Штатов. А ты путаешься с группой…
Она приложила палец к его губам, не дав ему закончить предложение. Однако позже сама вернулась к этому разговору. Никто в это не верит, сказала она. Сионистские лидеры посетили кабинеты высокого лондонского начальства, с горечью рассказывала она, их внимательно выслушали, но потом, найдя подходящий момент, вежливо выпроводили.
Сейчас, стоя во внешнем фойе и готовясь попрощаться, Литс почувствовал, как у него начинается головная боль. А головная боль всегда заканчивалась вспышкой гнева.
Господи, что за дыра! Эта облупленная краска, эти мерцающие маломощные, похожие на свечи лампочки! Здесь пахло, как в подвале, и всегда было холодно, а все люди казались болезненно-бледными и недокормленными и не поднимали глаз на него, облаченного в форму.
— Спасибо, что проводил меня, Джим, — сказала Сьюзен. — Я очень ценю это. Правда.
— Сьюзен… — Литс схватил ее за руку. — Давай не сегодня. Брось, пойдем в город.
— Спасибо, Джим, но мы с тобой уже поразвлеклись. Литс не имел ничего против того, что она уйдет от него к Филу, он знал, что все именно так и кончится, но он ненавидел, когда она оставляла его ради этих дел.
— Пожалуйста, — попросил он.
— Не могу. Я должна идти.
— Это просто…
— Просто евреи, Литс, — ответила Сьюзен. — И я тоже просто еврейка. — Она улыбнулась. — Хочешь верь, хочешь нет.
— Я верю, — возразил он.
Однако на самом деле ему в это не верилось. Она была просто американской девушкой, которая придумала свою принадлежность к этой допотопной расе.
— Нет, не веришь, — покачала головой Сьюзен. — Но иногда я все-таки тебя люблю.
И она скрылась за дверью.
На следующее утро на службе головная боль так и не оставила Литса. Он стоял и смотрел на серое небо на горизонте.
А где же Роджер? Как всегда опоздав, тот ворвался в комнату совершенно в растерзанном виде.
— Не мог поймать такси, — сказал он.
Роджер как-то заметил, что он, наверное, единственный призванный в армию человек, который каждое утро отправляется на Вторую мировую войну на такси.
— Извините, — закончил он.
Литс ничего не ответил. Он продолжал раздраженно смотреть в окно.
— Отгадайте, кого я встретил вчера вечером? Ну же, попробуйте отгадать, капитан.
Но вместо этого Литс начат выражать свое недовольство:
— Родж, ты вчера вечером не подмел. Это, конечно, не «Савой», но я не хочу, чтобы здесь было как в каком-нибудь…
— Хемингуэя.
— Хотя бы время от времени ты мог бы выбрасывать мусор из корзин для бумаг.
— Хемингуэя! Писателя! Прямо из Парижа, из Ниццы. Встретился с ним на вечеринке.
— Писателя?
— Его самого. Во плоти. Здоровый парень, усища, металлические очки. Вы бы видели, как он хлещет спиртное.
— Ты болтаешься по сомнительным компаниям.
— Только по самым лучшим. Я хожу всегда только на приличные вечеринки. Не надо говорить, что мои нашивки должны в чем-то меня сдерживать. После Билла Филдинга это самый известный человек в мире.
Распахнулась дверь, и Тони Аутвейт ворвался в кабинет, как сценическая звезда.
— Капитан Литс, отправьте мальчика побросать мячи об стенку или займите его еще чем-нибудь, — приказал он.
— Роджер, выйди.
Роджер в мгновение ока вылетел вон, бросив на ходу:
— Если я потребуюсь, то найдете меня в сквош-клубе. |