Было еще достаточно светло, чтобы покурить, приятные сумерки в середине апреля. Репп зажег одну из своих «Сибирских», грубую папиросу Иванов, слабо набитую, с сучками, которые потрескивали при горении, но он привык к таким, когда находился в окружении под Демянском.

— Курите, господин инженер-доктор?

— Нет, нет. Никогда не курил. Спасибо.

— Понятно. Скоро настанет ночь.

— Вы уверены, что здесь безопасно? Я имею в виду, что если…

— Мужайтесь, господин инженер-доктор, мужайтесь. Произойти может все, что угодно, и обычно так и случается. Но только не здесь, только не сегодня ночью. Это будет всего лишь патруль, а не полноценная атака. И не в такой час. Эти американцы не спешат умирать.

Он улыбнулся, глядя сквозь лишенные стекол окна фермы, выходившие на аккуратные поля, в которых не было и намека на войну.

— Но мы окружены, — напомнил Фольмерхаузен.

Это было правдой. Они находились около городка Альфельд, лежащего на Швабском плоскогорье, в последнем очаге сопротивления. Американские отряды стояли со всех сторон, хотя и не проявляли особой агрессивности.

— Мы же прошли сюда, правда? И не беспокойтесь, мы выйдем отсюда и вернемся в наш укромный уголок, — с усмешкой пообещал Репп.

В дверях показался сержант-эсэсовец в камуфляжной куртке с МР-40 в руках.

— Господин оберштурмбанфюрер, — сказал он, едва дыша от огромного уважения. — Меня прислал капитан Вебер. Через пятнадцать минут группа выйдет на позицию в засаде.

— А, спасибо, сержант, — вежливо ответил солдату Репп. — Ну что же, — повернулся он к инженеру, — пора выходить.

Но Фольмерхаузен продолжал стоять на месте, уставившись сквозь окно в сумерки. Его лицо побледнело, и весь он казался каким-то бесцветным. Этот человек еще ни разу не бывал в зоне боевых действий.

Репп с заметным усилием взвалил на спину тяжелый ящик с электрооптическим оборудованием и застегнул наплечные ремни. Фольмерхаузен не двинулся с места, чтобы помочь ему. Репп взял с двуноги, которая стояла на столе, сам автомат и продел ноги в перевязь, предназначенную для того, чтобы взять на себя основной вес, там и тут подогнал ремни и объявил, что он готов. На нем сегодня был полный камуфляжный костюм — мешковатые брюки и куртка, стандартная пехотная портупея с прошитым ремнем и шестью парусиновыми кармашками для запасных магазинов патронов и, естественно, его приплюснутая фуражка с кокардой в виде черепа.

— Желаете пойти с нами? — весело спросил он.

— Спасибо, нет, — ответил Фольмерхаузен, раздосадованный этой шуткой. — Сегодня чертовски холодно.

Он сглотнул и похлопал себя руками по всему телу, изображая дрожь.

— Холодно? Мы в сороковых широтах. Почти в тропиках. И сейчас весна. Скоро увидимся. Надеюсь, ваше устройство работает.

— Не забывайте, господин оберштурмбанфюрер, у вас всего лишь три минуты…

— … на работу прибора. Я помню. Я использую их по максимуму, — ответил Репп.

Репп вышел из фермерского дома и под тяжестью своего груза неуклюже пошел к группе деревьев, где собирались все остальные. Честно говоря, он чувствовал себя очень забавно в этой странной сбруе: объемистый ящик, закрепленный ремнем на спине, сам автомат, соединенный с ящиком проводами, сверху на автомате прикреплен громоздкий и нелепый прицел, и это вдобавок к увеличенному магазину, измененной рукоятке и двуноге. Но Репп знал, что никто над ним посмеиваться не будет.

Сегодня спектаклем руководить будет капитан Вебер.