– Я предлагаю вам подумать, – ответил я спокойно и доброжелательно. – Взвесить все еще раз и принять окончательное решение. Чего вы хотите – собственного спокойствия или блага для сына.

Они уходили молча, не прощаясь, не глядя на меня. Разочарованные, оскорбленные, потерявшие последнюю надежду.

Когда захлопнулась входная дверь, Хэл, все это время сидевшая очень тихо, шумно вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Ну ты даешь, Мэтт! Что, вот так прямо и надо было им влепить – лучше всего вашему сыну помереть?

Я улыбнулся, глядя на ее возмущенное лицо.

– Этого я не говорил.

– Но прозвучало именно так. Я до последнего думала, ты просто набиваешь цену. Или хочешь отвязаться от них, потому что никогда не лечил больных в коме. И вообще, почему ты такой довольный?

– Рад, что ты испытываешь сострадание.

– Ну конечно, все добрые и милые, а я бревно бесчувственное! – Она вскочила и с возмущением принялась сгребать посуду на поднос.

А я смотрел на нее и думал, как важно для потенциального дэймоса сохранять человеколюбие и душевное тепло. Если я смогу поддерживать их в Хэлене, она не переступит опасную грань.

Мои размышления прервал хлопок двери. Девушка забыла об уборке. Я поднялся. Быстрые решительные шаги приблизились. В комнату вошел хмурый Саймон.

– Мы подумали и решили. Делайте, как будет лучше для него. Только передайте, что мы по нему скучаем и ждем назад. – Он положил на стол сверток, который мял в руках. – Здесь его медицинская карта, может, все же понадобится. Эйсон сейчас в городской клинике, вы можете прийти к нему в любое время.

– Мне не требуется личный контакт с пациентом. Принесите мне пуговицу с одежды, которую он носил.

Мужчина удивился и посмотрел на меня с новым выражением. Сдержанное уважение мелькнуло в его взгляде.

– Значит, все, что про вас говорили, правда. Воздействуете на расстоянии. – Он сунул руку в карман, вытащил маленький белый кружок, завернутый в целлофан, и положил поверх толстой истории болезни своего сына. – Сколько мы вам должны?

– Если у меня получится вылечить Эйсона, я попрошу вас поменять проводку в доме. Вы ведь электрик?

Он растерянно моргнул:

– Как вы поняли?

– По вашему критическому взгляду на провода. Они давно устарели.

– Еще пятьдесят лет как, – Саймон улыбнулся криво, услышав о простых, знакомых вещах.

– И вы пытались разглядеть, где находится распределительная коробка. Профессиональный интерес. Он будет включаться вне зависимости от того, что вы переживаете. А ваша жена – конструктор одежды?

– И очень хороший, – ответил мужчина с оттенком гордости. – Она весь город обшивает, у нее небольшая мастерская… – Гость запнулся и посмотрел на меня по-новому, как на человека, способного на нормальные эмоции. – Вы действительно поможете Эйсону?

– Я сделаю все, что в моих силах. Даю вам слово.

Саймон глубоко вздохнул, словно снимая с плеч тяжелейший груз, выражение его лица с тяжелой челюстью и запавшими от усталости глазами стало чуть мягче.

– Когда будет известен результат?

– Через три часа.

– Так быстро?! – Первые искорки доверия в его светлых глазах вспыхнули ярчайшей надеждой. – Тогда мы к нему в больницу! Будем рядом.

Он стремительно развернулся и удалился едва ли не бегом. Теперь они станут сидеть подле сына, так же как ожидают в коридоре родственники больного, которому делают сложную операцию.

– Хэл, бросай посуду, – велел я, слыша в своем голосе интонации Феликса, звучавшие, когда он отдавал мне распоряжения по работе. – Запри двери, закрой окна. Первый урок начнется немедленно.