Я смотрю на бутылку с пивом, а затем протягиваю ее ему, чтобы он посмотрел.

- Пью. А что начет тебя?

- Не приемлемо, - Берни ставит тарелку с едой, хватает меня сзади за шиворот и поднимает с пола. Я не сопротивляюсь ему, потому что я никогда не сопротивлялся Берни. Вместо этого, я позволяю ему тащить меня на кухню к раковине, где он обливает мою голову холодной водой. – Я никогда не позволю тебе растрачивать попусту свою жизнь, как это делал твой отец. Ты слышишь меня?

- Да, - отвечаю я, между потоками воды на лицо.

Берни отпускает мою рубашку и пихает мне кухонное полотенце. Он делает шаг назад и перекрещивает руки на своей груди, став выше и немного пугающе, я не стану лгать.

- Что ты пытаешься сделать? Как распитие алкоголя поможет тебе с проблемой, которая у тебя сейчас есть?

Почему я чувствую, будто мне снова двенадцать, когда Берни поймал нас с Полом, распивающих пиво за сараем? Вероятно, это был один из самых страшных моментов в моей жизни. Мы больше не пили, пока нам не исполнилось по двадцать одному. У Берни была способность, одним взмахом брови, вселить весь страх Господний в вас. Это ужасно.

- Я надеялся забыть, - отвечаю я честно.

- Забыть? Ты веришь, что у алкоголя есть какая-то волшебная сила, которая сотрет все, что ты хочешь забыть? Срочное сообщение, придурок, ты можешь забыться, пока ты в отключке, но на следующее утро ты проснешься с головой, отдающейся в твоей заднице, а воспоминания о твоих проблемах нависнут над тобой. Единственный способ решить проблему – это посмотреть правде в глаза. Итак, скажи мне, что тебя так пугает, что ты почувствовал, что тебе необходимо дьявольски напиться?

Забавно он называет это, после того, как попробовал несколько дьявольских глотков на свадьбе.

- Моя проблема? Ну, я влюблен в твою дочь, тем вид любви, когда она поглощает тебя, что ты неспособен нормально функционировать, эм, она ненавидит меня, и мы живем на расстоянии трех тысяч миль.

- Я вижу единственную проблему в этом предложении. Ты живешь на расстоянии трех тысяч миль, но она решается с помощью билета на самолет.

- Все не так просто, - я расхаживаю взад и вперед. – Она не хочет со мной разговаривать, она даже не попрощалась со мной, когда уезжала. Она не желает ничего со мной, Берни. Я знаю, это моя вина, потому что я оттолкнул ее… я должен был оттолкнуть ее.

- Потому что ты испугался?

Моя голова дергается в его сторону, чтобы увидеть ухмылку на его лице.

- Я не боюсь.

- Да, так и есть. Ты сказал, что хотел спасти ее от пребывания здесь, но в реальности, ты спасаешь себя от движения через свою паутину безопасности. Единственный раз, когда ты не проводил время на этой ферме, был, когда ты помогал Томасу четыре года назад, но даже это был небольшой промежуток, после отъезда Марли. Ты вернулся и жил на этой ферме, никогда не выходя за пределы своего маленького круга, где были все твои знакомые. Ты боишься провала. Единственная причина, по которой ты отдал свое мыло на суд людей, это потому что я практически заставил тебя, - Берни держит меня за плечо и искренне мне говорит. - Я понимаю, Портер. Твой отец растрачивал ваши семейные сбережения, преследуя свою мечту, и когда они не оправдали себя, он заливал свои переживания выпивкой. Ты хочешь безопасности, ты хочешь комфорта. Это не удивительно. Но жизнь не стоит того, если ты никогда не поставишь на кон свое сердце, если ты не попробуешь что-то новое. Боль может быть кратковременной, «что бы могло быть» останется с тобой навечно. Не живи жизнью полной сожалений, Портер, из-за того, что ты боишься неизвестности.

- Но что если у меня не получится? – я слышу маленького мальчика в своем голосе.

Не мигая, Берни притягивает меня в объятия и говорит:

- Тогда я буду ждать тебя здесь. Только из-за того, что Марли моя дочь, это не делает тебя меньше моим сыном.