Свой «Пежо» Гуров оставил во дворе ветлугинского дома. Через пять минут он уже подходил к мощному, выдержанному в лучших традициях сталинского ампира четырехэтажному зданию – Институту растительной клетки Российской академии наук. Гуров поглядел на часы, они показывали десять минут третьего.

Глава 4

Ждать пришлось недолго. Гуров только и успел, что прочитать короткий некролог, висящий под большим фотопортретом с черной траурной ленточкой в углу и подписанный «скорбящие коллеги, сотрудники, ученики», и выслушать от пожилого седого вахтера дежурное: «…хороший человек был Сан Осич… что за жизнь пошла… чуть не дома убивают… куда милиция…», как увидел краем глаза быстрое движение чего-то белого на широкой парадной лестнице.

«Чем-то она на бабочку похожа и движется, как бабочка, не идет, а порхает». – Гуров повернулся к стройной, даже худощавой на вид, темноволосой молодой женщине в белом халате, который ей был необыкновенно к лицу.

– Полковник Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска МВД. – Он чувствовал себя немного на «чужой территории», не совсем представлял пока, в каком тоне вести разговор со жрецами науки, и поэтому представился максимально официально, смягчив такую откровенную казенщину улыбкой. – Это я вам по внутреннему сейчас звонил, а недавно – по городскому.

Женщина внимательно, пристально и без улыбки смотрела на Льва большими темно-карими глазами. Она была невысокой, с очень тонкой, как говорится, «осиной» талией и прекрасной осанкой, но впечатления миниатюрности отнюдь не производила. В разрезе ее глаз, в форме и посадке головы чувствовалось что-то неуловимо «иное», не русское, тревожное, как далекий отблеск огня в ночной степи. Проще говоря, женщина была очень красива.

– Кайгулова, Мариам Салмановна. – Она протянула Гурову узкую ладонь. Пальцы были тонкие, с коротко остриженными ногтями. – Это я с вами говорила сейчас, а недавно – по городскому, – женщина не то специально, не то бессознательно скопировала его последнюю фразу и наконец-то слегка, бледно улыбнулась. – А вы не похожи на милиционера!

– Это я так удачно маскируюсь, – Лев улыбнулся еще шире и осторожно пожал протянутую руку. – А милиционер в вашем представлении в одной руке держит пистолет, в другой наручники, а в зубах резиновую дубинку, да? И из всех карманов этого монстра торчат бланки протоколов?

– Ой, что вы! – Мариам чуть смутилась. – Просто… Мне не приходилось с милицией близко общаться, разве только участкового помню, еще в школе когда училась, в Уфе. Он нашу компанию с берега Белой гонял, боялся, что перетонем, – она как-то недоуменно посмотрела на Гурова. – Господи, да о чем это я? Вы извините, Лев Иванович. Я, как о смерти Деда узнала утром, до сих пор в себя не приду. В лабораторию поднимемся? Это на втором. Вы с кем поговорить-то хотите?

– Вот с вами, в частности, хочу. Так что в лабораторию мы пока подниматься не будем, это не убежит, зачем людям мешать. Давайте лучше вы мне покажете какой-нибудь тихий, укромный уголок, и мы с вами там немного побеседуем. Я постараюсь долго вам вопросами не надоедать.

– Тогда, – она ненадолго задумалась, – в «светлый дворик». Это вот сюда, по коридору направо. А с ученым секретарем, с директором вы уже говорили?

– Нет, не сподобился пока, – Гуров шел по неярко освещенному коридору за стройной фигуркой в белом халате, – может быть, позже… Мне ведь, Мариам, – Гуров заметил, что она кивнула, как бы подтверждая, что к ней можно обращаться по имени, – важнее с теми поговорить, кто с Александром Иосифовичем каждый день рядом был.