Едва слышно скрипнула доска. Я положил руку на револьвер.

Нежный скрип повторился, а затем на моих глазах ручка медленно повернулась, и дверь толкнули. Стул под ручкой не дал ей открыться. Я ждал, дав непрошеному гостю возможность попытаться еще раз, представляя, что он испытывает, стоя там, за дверью.

Ручка медленно вернулась в первоначальное положение, дверь перестали толкать. И вновь до меня донесся тихий скрип половиц. На сей раз шаги удалялись.

Собрав бумаги, я положил их во внутренний кармашек седельной сумки, специально нашитый для важных документов. Прочту их позже, собравшись со свежими силами.

Я задул лампу и улегся в постель, оставив револьвер под рукой.

На всякий случай.

Секунда молчания, затем мягкий голос спросил:

— Да?

— Это Тэлон. Прежде чем что-нибудь планировать, поговорите с Германом Шафером в ресторане.

— Спасибо.

За конторкой в фойе никого не было, на улице тоже. На тротуаре лежала собака. Когда я вышел, она посмотрела на меня и приветствовала ударами хвоста о доски.

— Привет, песик. — Я нагнулся, чтобы его погладить, одновременно оглядывая улицу.

Шафер мыл пол.

— Кофе готов, — улыбнулся он. — Так и знал, что вы рано встанете.

— Давняя привычка ковбойской жизни.

— У меня тоже. С кем я только не работал! С Эбом Блокером, Чарли Гуднайтом, Дрисколлом, Слотером… почти со всеми. У большинства я был ковбоем. Пришлось стать поваром, когда узнали, что умею готовить. Никогда до этого и не помышлял о плите.

Он принес чашку.

— Вы поговорили с той девушкой?

— Поговорил. Она придет к вам узнать что к чему.

— Не понимаю. Такая молодая и болтается по всей стране. Ей бы следовало еще оставаться в семье.

— Она говорит, что у нее нет родственников.

— Может, нет, а может, и есть. Я так думаю, что она удрала от них. Купила себе одежонку в первом попавшемся магазине, а оставшиеся деньги потратила на билет куда подальше.

— У нее есть деньги.

— Да? — Он сухо взглянул на меня. — Я видел, как вы дали ей денег, и, если бы они у меня были, я сделал бы то же самое. Здесь не место для приличной женщины, у которой к тому же нет денег. Что-то не так, не сходится.

— Думаете, она не лжет?

— Нет. Я много перевидал на своем веку и научился распознавать людей. Эта не лжет, но она чего-то боится. Похоже, она бежит от своего прошлого.

Он принес кофейник.

— Хотите яиц? Свежие, куриные.

— Кто-то разводит кур?

— Держит одна женщина, которая живет к востоку от города. Она достала несколько род-айлендских красных и немного уайалдотов. И вполне преуспевает. В округе, где все разводят коров, мало кур.

На кухне загремели тарелки. Я налил себе кофе, сделал глоток и чуть не обжег рот. Потом открыл седельные сумки и вынул письма, адресованные Магоффинам.

На первом не было ни числа, ни приветствия. Оно даже не имело начала.

«Помни, если начнут расспрашивать, ты ничего не знаешь. Я уверен, что начнут. Не беспокойся, о тебе позаботятся. Мы устроились благополучно. Место глухое, но приятное, и мы останемся тут, пока позволят обстоятельства. Я работаю, и Стаси довольна. Нэнси растет. Когда будет достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери, ты меня увидишь. Посылаю фотографию. Храни ее как следует».

По меньшей мере странное письмо. «О тебе позаботятся» звучало как взятка с целью противодействовать другому предложению, но почему Ньютон Хенри так старался, чтобы его не нашли?

Нэнси будет «достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери».