|
- Как на духу: вы не чувствуете своей вины? Какой-нибудь, самой мелкой? Невольной? - Я готов завтра же предстать перед судом - я чист перед родиной и фюрером. Поэтому я и прошу отправить меня на передовую. Я готов своей кровью искупить главную мою вину - я столько лет работал в аппарате у этого негодяя и не смог его понять. - Вот что... Я переговорю в двух аспектах: с командованием группы армий - по официальной линии, а неофициально я свяжусь с Кальтенбруннером. Я высоко ценю вас, Берг. Я готов сражаться за вас. В такой же мере решительно, как и прикажу вас расстрелять, если мне сообщат любые, самые незначительные данные, хоть в какой-то мере обличающие вас в контактах с заговорщиками. - Генерал, вы не можете себе представить всю степень моей благодарности. И тем не менее позвольте мне оставить вам мой письменный рапорт. Он мотивирован. Это - документ. И поверьте, если он записан химическими чернилами, то продиктован кровью. - Хорошо, хорошо. Важные дела надо утрамбовывать пищей. Вы не оценили искусства моего повара. - Борщ изумителен. - Немного водки? - Теперь да. Я сейчас словно в детстве после исповеди. - Прозит! - Прозит! - И сегодня же, не медля, приступайте к работе. Это не пожелание, это - приказ. - Слушаюсь, генерал. Хотя это сопряжено с некоторыми трудностями: операция, поверьте слову, необыкновенно перспективна. Речь идет о перевербовке русской разведчицы и о моем дезинформационном контакте с представителями Генштаба Красной Армии, Эта операция не может развиваться успешно до тех пор, пока гестапо Кракова - к слову сказать, это наша совместная операция, и я не могу присваивать все лавры армейской разведке, - пока гестапо Кракова не выделит своих людей, необходимых в этой решающей фазе. - Приступайте к работе незамедлительно! Встряхнитесь! Ну, ну! Вот так! - Генерал, я очень, очень признателен вам. - Э, перестаньте, - поморщился Нойбут. - Я ненавижу оказывать благодеяния, но считаю для себя непреложным законом выполнять воинский долг. Я его выполнил. И по-моему, вы запомнили: я буду сражаться за вас до той поры, пока убежден в вашей преданности родине. Если я буду поколеблен в моей вере - я с такой же убежденностью отдам вас в руки правосудия. Назавтра вечером в кабинет к Бергу пришел Гуго Швальб - из краковского гестапо. Примерно через полчаса после его прихода зазвонил телефон. Берг снял трубку. - Хайль Гитлер! - услышал он раскатистый, полный дружелюбия голос шефа гестапо Крюгера. - Хайль Гитлер! - ответил Берг. - Мой парень уже у вас? - спросил шеф. - Да. - Ну и хорошо. Как настроение? Возьмем в оборот русскую? - Теперь наши усилия удвоились. - Не осторожничайте, полковник! До чего же вы хитрый и осторожный человечина, Берг! Желаю вам успеха. |
