|
Искать пришлось долго, потому что белый лунный свет падал на противоположную стену, туда, где лежали продукты. Поэтому я вытаскивал ящики один за другим, пока наконец не вытащил шерстяное белье. Потом нашел носки - тоже толстые, шерстяные. Я надел все эти сказочные вещи на себя и сразу же почувствовал тепло. Потом я надел костюм, шапку, пальто, подобрал себе большие ботинки, набил карманы колбасой, сыром и сахаром, взял свою робу и вылез в окно. Робу я зарыл в песок, как только вошел в лес. Прошел еще немного, забрался в кусты, лег и сразу же уснул. ...Отец мне говорил: "Поступишь в театр, поедешь с гастролями за границу и привезешь мне тогда егерское белье. Преотличнейшим образом его делают в Германии. Болезнь враз снимает. А из свободной штанины я перчатки сошью..." Проснувшись, я сразу же вспомнил отцовские слова. Лежу и пытаюсь сообразить - почему я вспомнил именно эти его слова? Не его самого - безногого и седого человека, не его голос - хрипловатый, усмешливый, а слова, сказанные им. Потом я слышу детский голос. Какой-то мальчишка поет песню по-немецки. Поворачиваюсь, раздвигаю кустарник и вижу, как по лесной дорожке на велосипеде едет мальчуган. Это он поет песенку. Мне сейчас велосипед был бы очень кстати. Одет я нормально, как немец, и мог бы поскорее уехать на велосипеде от этого места, но мне становится стыдно этой мысли: отобрать велосипед у мальчишки? Мальчишки в нашу "игру" не играют, они тут ни при чем, мальчишки в коротких штанишках, - пускай ездят на велосипедах и поют песенки, а я и пешком смогу уйти. Дорога кажется каучуковой. Это опавшие листья легли на тропинку, и она теперь пружиниста, как мягкая резина. Идти по такой дороге - одно удовольствие. Ноги не устают, дыхание держится ровное и спокойное. Мне тепло идти, даже, скорее, жарко. "Черт, вот почему утром я вспомнил про егерское белье, о котором говорил отец, - догадываюсь я. - Оно очень теплое и легкое, недаром же так жарко..." Тишина. В отчаянно светлом небе - осеннее солнце. Слышно, как с деревьев опадают листья. Это всегда очень грустно. Наверное, оттого, что в детстве листопад связывался у нас с началом занятий в школе. Я даже засмеялся этой мысли. И - сразу же замер, испугавшись. Я сошел с тропинки в чащобу и постоял там минут десять, пережидая. У реки я остановился на отдых. Достав из карманов колбасу, поел. Мучила жажда, я часто опускался на колени и пил из реки. Вода была чистая, прозрачная и очень холодная. Сытый человек делается беспечным. Я наелся колбасы, напился студеной воды и, забравшись в кусты, уснул. ...Были сумерки. Тишина по-прежнему стояла в морозном воздухе. Листья с деревьев уже не облетали, потому что совсем не было ветра. Я поднялся с земли, снова начал есть колбасу, и вдруг острая и длинная боль резанула в животе. Скрючившись, я лег на бок. Три дня я пролежал в кустах у реки, потому что не мог идти. |
