Синенький: Вы знаете как, товарищ Воргунов? Если Жучок будет нападать, вы правым бортом, а если Алексей Степанович — левым бортом.

Воргунов: А вы меня тут нечаянно не взорвете? Подводная лодка, знаете, опасная вещь…

Синенький: Ого! Вот вы сегодня увидите: будет атака подводных лодок — прямо в воздух.

Крейцер: У вас такие серьезные планы, подводные лодки?

Романченко: Даже самим немного страшно.

Блюм: А почему вы говорите «подводные лодки»? Настоящие моряки так не говорят. Говорят: подлодки.

Синенький (улыбается): Так это мы для непонимающих, для разных сухопутных.

К этому времени в кабинете собрались все пять командиров, человек пятнадцать-двадцать старших коммунаров. Не нашедшие места на диване стоят у дверей. «Подлодки», разместившиеся было на диване, уступая места старшим и взрослым, постепенно опускаются на ковер, окружая большой диван со всех сторон. Прежде всего им пришлось уступить место на большом диване Крейцеру, потом Трояну; Торская и Вальченко устроились у стола Захарова, недалеко от них Блюм. Дмитриевский и Григорьев держатся особняком в самом дальнем углу. В кабинете стало тесно.

Жученко: Ну, довольно.

Пауза.

Жученко: Первый!

Клюкин: Есть!

Жученко: Второй!

Зырянский: Есть, второй.

Жученко: Третий!

Донченко: Есть.

Жученко: Четвертый!

Забегай: Четвертый непобедимый есть.

Жученко: Пятый!

Собченко: Пятый на месте.

Жученко: Голосуют командиры, члены бюро, начальник коммуны и товарищ Крейцер, а также главный инженер. Могут присутствовать и брать слово все коммунары, но предупреждаю, в особенности компанию подводных лодок, что при малейшем, знаете (улыбнулся), выставлю беспощадно.

Синенький (шепчет Воргунову): Видите, видите, какая политика?

Жученко: Объявляю заседание совета командиров открытым. Слово члену бюро комсомола товарищу Ночевной.

Ночевная: Все уже знают, в чем дело. Я коротко. Положение на заводе неважное. Проектный выпуск — пятьдесят машинок, а мы сегодня еле-еле собрали тридцать пять…

Романченко: Тридцать шесть.

Жученко: Федька…

Романченко (Воргунову и Крейцеру): Видите, какая справедливость. Ведь на самом же деле тридцать шесть. А она не знает, а берется доклад делать.

Жученко: Федька, оставь разговоры.

Воргунов: Они нас взорвут, эти подлодки.

Ночевная: Ну, хорошо, тридцать шесть. Недостатка у нас ни в чем нет, коммунары работают хорошо. Но все-таки дело как-то не вяжется, и техника нашего производства освоена слабо. Комсомол предлагает: прежде всего прекратить всякую партизанщину, вызовы коммунаров по вечерам. На всех опасных и важных участках мы предлагаем учредить коммунарские посты для изучения техники и для того, чтобы наблюдать за ходом всего дела на этом месте. Посты эти должны отвечать за свои участки наравне с администрацией. Бюро просит совет командиров провести это в жизнь начиная с завтрашнего дня.

Жученко: Кому слово?

Романченко: Мне! (Подскочил на ковре.)

Жученко: Ты подождешь.

Синенький: Вот видите?

Воргунов: Давай и в самом деле подождем.

Клюкин: Дай мне слово.

Жученко: Говори.

Клюкин: Я два слова. Надо решить вопрос о Григорьеве. Ленивый, неспособный и чужой для нас человек. Второе: надо, чтобы товарищ Дмитриевский объяснил, на чем основано его особое доверие к Григорьеву и особое недоверие к коммунарам?

Романченко: Это — да…

Григорьев: Мне можно?

Жученко: Говорите.

Григорьев: Я всю эту компанию понимаю. Коммунары любят, чтобы их хвалили, а я требую от них честной работы.

Общий смех.

Гедзь: Когда вы сами приходите на работу?

Романченко: А сколько раз вас товарищ Воргунов гонял?

Жученко: Федька, ну чего ты кричишь?

Григорьев: Криком и смехом не возьмете, товарищи коммунары.