Сегодняшняя погода тоже не баловала. Совсем не летнее небо, затянутое серостью. И мелкий моросящий дождь. По небосклону проносились тучи, складываясь в причудливые скульптуры. В такую погоду хорошо воевать. И побеждать.

Но молодой декарх застыл в неподвижности, напоминая сам себе каменную статую. Он смотрел не на небо, любуясь видами. Совсем рядом происходили более интересные события. Внизу, под стенами города, сошлись в ожесточенной схватке две армии.

Разноцветные квадраты и прямоугольники войск, то подобно несокрушимым скалам отбивали натиск конных волн, закрученным сошедшим с ума Бореем, то сходились, соревнуясь в грохоте со Сциллой и Харибдой, то кружились, словно в танце, накатываясь друг на друга. Кровавая пена взлетала над рубкой, оседая на истоптанную землю убитыми и ранеными.

Рука декарха металась по поясу, то и дело, норовя лечь на рукоять меча. Вперед, в бой! Туда, где один за другим погибают за Город и Веру соплеменники!!!

Но молодой декарх волею Господа и безжалостного времени заключен в теле старого турмарха. А тот отлично понимает, сколь ничтожен вклад в победу единственного бойца, когда сражаются тысячи. И если бы тысячи. Десятки тысяч!

Игорь Безжалостный неведомым образом сумел сбить в один кулак войска Степи, Леса и Гор. И привести их под стены Города. Армия обречена. А вместе с армией обречен и Город. Откупиться в этот раз не получится. Если верить глазам и ушам, то прибитый над воротами щит не устраивает варваров. Они хотят большего — всего!

И свое получат. А за ценой никто из них стоять не собирается.

Никифор в последний раз окинул взглядом равнину. Развернулся, подметя подолом плаща скопившийся на смотровой площадке мусор. Винтовые лестницы давным-давно перестали кружить голову и мутить желудок. Рецепт простой — считаешь каждую сотню шагов. А потом преднамеренно сбиваешься и начинаешь вести счет снова. И так, пока истертые ступени не останутся позади, и не распахнется дверь в кабинет.

Богородица со стены смотрела печально. То ли чуяла настроение вошедшего. То ли предчувствовала беду. Все может быть…

Турмарх размашисто перекрестился и ударил кинжалом точно Богородице в лоб. Клинок с легкостью прошел сквозь воск, уперся в штукатурку. Никифор налег на рукоять, проломив преграду своим малым, но все же достаточным весом.

Пробив отверстие, начал расширять, выламывая части стены. В считанные мгновения от иконы не осталось и следа. Разве что куски воска, при всем желании не сложившиеся бы в цельную картину. Прости, Богородица, раба своего! Так надо. Нет ни одного лишнего мига, дабы убрать аккуратно.

Город падет. Днем раньше, днем позже, но падет. А паутина должна жить. Для этого нужно не так уж много. Пыльные свитки и пергамент. Объем получился изрядный — наплечный мешок рядового пехотинца набит доверху. А веса мало. И это хорошо. Пора уходить. Ход, открывающийся нажатием на пару неприметных кирпичей, выведет далеко за пределы города, туда, где в крохотной заводи ждет маленький быстроходный кораблик с верными людьми…

Издалека донеслась дробь быстрых шагов. Никифор отставил в сторону мешок. В подвале так не бегали. Никто и никогда! Но — никогда не говори никогда…

В притворенную дверь постучались. Три размеренных удара. «Тук» — «тук» — «тук».

— Войдите! — проскрипел осознавший все старый турмарх. — Открыто! — и сунул в не завязанную еще горловину мешка горящую свечку.

А молодой демарх, тоже все осознавший, улыбнулся, глядя, как пламя жадно вгрызается в пожелтевшие от старости листы. И, боясь не успеть, быстрыми уверенными движениями начал наматывать на левую руку плащ…

Под стенами Царьграда, лето 6449 от Сотворения мира, червень

Полевой госпиталь армии русов под стенами Царьграда.