Он, конечно, мог. Но сделать тот все равно казалось правильным. Из всех, кого она знала, он единственный занимал достаточно высокое положение, чтобы носить этот цвет. Темно-красный будет хорошо на нем смотреться и оттенять его черные волосы.

И таким же цветом загораются его глаза….

Прекрати, Сирен!

Но это было правдой. Когда его глаза загорались, они были такого же красного цвета.

Отбросив эти мысли, девушка впала в то, что Вэндлин называла ее рабочим трансом. Каждый раз, когда она ткала на станке своей матери, с ней происходило что-то странное. Казалось, что время останавливалось. Она могла бесконечно работать не уставая.

Если бы только то же самое происходило, когда она работала на станке мастера Руфуса.

— Сирен?

Она услышала звук голоса Блэйза, словно он находился где-то далеко от нее.

— Да?

— Я принес твой ужин.

— Пожалуйста, поставь его куда-нибудь. Я еще не голодна.

Блэйз сделал, как она попросила, наблюдая за ее работой. Он мог сказать, что она имела очень смутное представление о его присутствии. Вокруг нее была странная аура… такую он видел всего несколько раз в прошлом.

Это было чем-то, что можно увидеть только магическим зрением, а не обычным взглядом. Он слушал красивый голос Сирен, пока та тихо пела сама себе старинную колыбельную. Ее руки изящно и без усилий работали над стежками на тунике. Не было ни спутанных нитей, ни пропущенных стежков.

Он не знал никого, кто работал бы быстрее, и в том темпе, в каком она шила, туника будет готова уже через пару часов. Он был впечатлен.

Более того, это вызывало подозрения. Он был в окружении достаточного количества магических существ, чтобы распознать их по виду, и наблюдая, как Сирен работает, начинал понимать почему та так важна для Морганы.

В этой «простой» крестьянке было что-то гораздо большее, чем заметно на первый взгляд.

— Сирен?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он заговорил.

— Да?

— Кем были твои родители?

По ее лицу он мог сказать, что вопрос удивил ее.

— Моя мать была ткачиха, а об отце я ничего не знаю. Он умер вскоре после моего рождения.

— А твоя мать? Где она сейчас?

Ее зеленые глаза потускнели, когда их наполнила глубокая, искренняя печаль.

— Она умерла почти сразу после того, как я пошла в ученицы к мастеру Руфусу.

Его кольнуло холодное предчувствие.

— Как умерли твои родители?

— Я не знаю об отце. Моя мать отказывалась говорить о нем. А что касается ее, то она погибла во время пожара, начавшегося когда она спала.

— Ты уверена? — вопрос вырвался раньше, чем Блэйз сумел остановить его.

Она нахмурилась.

— Прости меня, госпожа, — тихо сказал он. — Это был глупый вопрос.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Блэйз покачал головой. Нет никакой необходимости говорить ей о своих подозрениях. В любом случае, пока у него не будет больше доказательств.

— Тебе следует поесть, прежде чем все остынет.

Медленно она встала, подошла к подносу и взяла попробовать кусочек хлеба.

В девушке было что-то прекрасное, хотя все ее черты были достаточно обычными. Она двигалась с несомненной грацией и уверенностью, чтобы было необычным для женщины такого низкого происхождения. Она изящно вытерла рот белой льняной салфеткой.

— Я делаю что-то не так?

— Нет.

— Тогда почему же ты так на меня смотришь?

Блэйз засмеялся над ее невинным вопросом.

— Я практически не могу тебя видеть в этой форме, — объяснил он.