Должно быть, ее мама знала о Моргане и ее слугах.

Но особенно ей запомнился день, когда мама подарила ей станок на день рождения. Сирен сморщила нос, испытывая отвращение к старому, потертому инструменту. Он был маленьким, не более трех маминых рук в ширину.

Тем не менее, лицо ее матери сияло от гордости, когда она поставила его на стол перед Сирен.

— Он принадлежит нашей семье много поколений, маленькая Сирен. Он принадлежал моей матери и матери моей матери. Сейчас я дарю его тебе.

— Но я не хочу его, — заскулила Сирен. — Разве я не могу получить новый?

Мама покачала головой, с любовью убирая волосы назад с ее детского личика.

— Это очень особенный станок, моя Сирен. Тот, который однажды будет означать для тебя весь мир. И с ним ты сама создашь свою судьбу.

Не смотря на это, Сирен с отвращением ткнула в него пальцем. Она хотела новую куклу, а не какой-то глупый старый станок.

Даже если тот принадлежал ее семье, какая разница? Ее мать всегда думала только о работе.

Мягко рассмеявшись, мама завернула станок обратно в кусок коричневой ткани.

— Держи его спрятанным, дитя. Всегда. Не позволяй никому узнать, что он есть у тебя.

— Почему?

— Потому что он, как и ты, очень особенный и дорогой. Я не хочу, чтобы кто-нибудь отнял тебя или его у меня. Однажды ты точно будешь знать, что делать со своим станком. А до тех пор, держи его поблизости и прячь.

Не успела ее мама убрать ткацкий станок, как Сирен позабыла те слова. Через пару недель мама устроила ее ученицей, а затем умерла.

После этого Сирен ненавидела станок, напоминавший ей о матери, которую она потеряла. Она держала его в укрытии вместе со всеми болезненными воспоминаниями о смерти своей мамы. Только после того, как в прошлом году госпожа Мод словила ее за использованием общего станка для своего личного проекта, и наказала за это, Сирен вспомнила о станке.

Тогда при слабом свете луны, в комнате, которую она делила с другими ученицами, после того, как все уснули, Сирен аккуратно развернула его и вынесла наружу в ночь, чтобы ткать. И пока она работала, станок перестал быть бельмом на глазу. Он стал прекрасным для нее, и со временем, стал ее другом.

Пару раз, она даже могла поклясться, что тот разговаривал ней. Безумие, конечно же, но именно поэтому она никогда не упоминала о нем при других. И в своем сердце знала, что станок каким-то образом помог ей соткать ткань. Что он как бы направлял ее стежки.

Могла ли это действительно быть магия?

Нет, ее мама сказала бы ей об этом. Ее мама никогда не скрыла бы такой секрет от нее.

— Я не верю вам.

Блэйз коротко, зловеще рассмеялся.

— Что ж, я предлагаю ударить Керригана, чтобы показать тебе доказательства, если он обещает не убивать меня за это оскорбление.

Керриган прищурился, глядя на мэндрейка, вытащил свой кинжал из-за пояса и протянул его Сирен. Он снял черные стальные наручи с предплечья и взгляду предстал кусок красного рукава туники.

— Попробуй, порежь ткань, которую ты создала.

Сирен серьезно задумалась о том, не сошел ли мужчина с ума. Они оба. Последнее, что она хотела, — навредить ему, но он по-прежнему настаивал, чтобы она ударила его оружием.

Взяв кинжал, она уставилась на мужчину.

— Это глупо. Я только разозлю тебя, когда порежу.

— Нет, я обещаю. Попробуй и нанеси удар.

Нерешительно, она сделала так, как он просил. Почти что. Она слегка надавила кончиком кинжала на ткань и попыталась протолкнуть его достаточно, чтобы только уколоть кожу.