Илья Ильич принял очень горячую ванну, затем несколько раз окатился ледяной водой и, легко одевшись, вышел на улицу. Дул резкий, холодный ветер, и Мечников невольно начал ускорять шаг. Пройдя набережную, он поднялся на мост через Рону. По обеим сторонам его тянулись фонари — линии огней.

Мечников остановился, привлеченный чем-то. Но что может заинтересовать человека, думающего только о смерти!

Горел газовый рожок. Вокруг него кружились какие-то насекомые. Илья Ильич, задумавшись, смотрел на их танец. Внимание естествоиспытателя привлекли мотыльки. Ошибочно приняв их за поденок-эфемер, Мечников задал себе вопрос: «Как применить теорию естественного отбора к этим насекомым, когда они живут всего несколько часов, вовсе не питаясь, а следовательно, не подвержены борьбе за существование и не имеют времени приспособиться к внешним условиям?»

Несмотря на то, что Мечников позже никогда не разрабатывал этого частного вопроса биологии, интерес к неожиданно возникшей научной проблеме отвлек исследователя от страшных мыслей о смерти. Приступ малодушия миновал. Надо жить, трудиться на пользу людям и науке.

Этот вечер был переломным в жизни Мечникова.

Глава девятая

БОРЬБА ЗА НАУКУ

Лучшие годы одесского университета

Вскоре Илья Ильич вернулся из-за границы на родину. Еще продолжались каникулы, и нужно было найти такую работу, чтобы она отвлекала от тяжелых дум, связанных с недавно пережитым. Такую работу отыскать было трудно: болезнь глаз еще не прошла и лишала возможности работать с микроскопом. В поисках подходящего дела Илья Ильич обратился в Петербургское географическое общество с просьбой предоставить ему научную командировку для изучения отсталых народностей России. Там ему вежливо отказали. Тогда Илья Ильич решил на свои более чем скромные средства отправиться в астраханские степи к калмыкам.

Из Петербурга Мечников приехал в Москву, где посетил родных Людмилы Васильевны. Самый близкий друг и родная сестра преждевременно погибшей жены Людмилы Васильевны, Надежда Васильевна Федорович, оставила воспоминания об этой встрече с Мечниковым в Москве.

«Его воспаление глаз все еще продолжалось. Человек, которого я не могу себе представить иначе, как над микроскопом или за книгой, был лишен в такое тяжелое время всяких занятий. Нас изумляла его способность читать свои ученые книги в обществе, за чаем, за обедом. Он никого этим не стеснял, потому что в то же время слышал все, что вокруг него говорят, и принимал участие в общем разговоре, как и все. Он сидел в темной комнате; в руках у него были ножницы, и вокруг его стула пол был усыпан нарезанной бумагой. Вот какое занятие он нашел себе!»

Прошло это бесконечное лето. Илья Ильич вернулся в Одессу. Друзья во главе с Сеченовым окружили его товарищеской любовью и лаской.

Студенты, как и раньше, переполняли аудиторию, где Илья Ильич читал лекции.

В те годы Новороссийский университет приобрел репутацию самого демократического в России. В числе профессоров университета были Сеченов, Мечников и другие ученые. Сюда, на юг страны тянулась молодежь, жаждавшая нового, вдохновенного слова. В Одессе принимали исключенных по подозрению в неблагонадежности студентов из других университетов. Мечта Ильи Ильича, начинала сбываться; собранные в Одессе передовые деятели русской науки вместе представляли собой, силу, которая влияла на совет университета. Многие молодые люди того времени были обязаны Мечникову и его соратникам тем, что получили высшее образование.

…Кончился трудовой день. При свете небольшой лампы Илья Ильич сидел за столом. Он писал Ковалевскому:

«Дорогой Александр Онуфриевич!.. Вы не поверите, до чего теперь стали коротки дни и до чего поэтому ускорилось время моих занятий.