— Натали, а не махнуть ли нам в Лас-Вегас? — неожиданно предложил Иван Таганский, переходя от избытка чувств на «ты».

— Ага, вот напишешь новый шлягер, заработаешь кучу денег, тогда и махнем, — в тон ему ответила Оганезова.

Бард тяжело вздохнул и посмотрел на мою подругу печальными глазами больного какаду.

— Шлягер я никогда не напишу, — грустно проговорил он.

— Это еще почему? — удивилась Наташка.

— Шлягеры мне бабушка писала, а она в прошлом году умерла.

— Да ты что? — не поверил оператор Петя. — Неужели же весь этот бандитский жесткач писала тебе бабушка?

— Ну да, бабуля и писала, — скромно подтвердил блатной бард и залился краской.

— Да быть не может! — закричали все.

И Иван Коровкин после долгих уговоров и просьб рассказал сидящим за столом сотрапезникам удивительную историю о том, как стал Иваном Таганским. Дело в том, что с самого раннего детства парню очень повезло с бабушкой. Бабушка Ивана была такая вся из себя реальная пацанская бабуля, которая знала, что нужно внуку, чтобы он вырос настоящим мужиком. Старушка преподавала математику в старших классах, на досуге решала в уме тригонометрические уравнения и любила ходить в пешие походы в Вологду за молоком.

И была у нее мечта, идея, чтобы Иван профессионально выучился музыке. Потому что в ранней юности бабушка Коровкина была влюблена в одного гитариста из филармонии, который напевал ей у костра: «Милая моя, солнышко лесное…» «Научишься, — говорила бабушка внуку, — играть на гитаре, все девчонки твои будут». А Коровкин тогда еще не хотел, чтобы все девчонки были его, а хотел он стоять в воротах дворовой команды и быть Ринатом Дасаевым.

Сначала бабуля силком таскала внука в музыкальную школу, а когда он стал вероломно сбегать с сольфеджио, подошла к делу с выдумкой. Купила Ивану знатную испанскую гитару, с которой не стыдно было появиться во дворе. А потом парню стали приходить письма от соседа, который отдыхал на зоне. В этих письмах сосед-сиделец присылал Ивану ноты и тексты песен, написанные его другом-сокамерником, последним романтиком блатного мира.

Много забавного рассказывал в своих письмах сосед и про самого друга, которого звали Ваня Таганский. Была там история, как Таганский делал подкоп из карцера и прорыл тоннель до кабинета начальника тюрьмы. Была и байка про то, как Ваня ходил в кружок выжигания, чтобы выжечь панно с портретом Маши Распутиной, да доски в определенных местах не хватило.

Наверное, с педагогической точки зрения бабуля поступала неправильно, но цели своей она достигла — внук на полную катушку увлекся музыкой. Снова стал ходить в музыкальную школу, чтобы суметь прочитать ноты и наиграть присланные из зоны песни.

А вечерами он эдаким Шуфутинским выходил во двор и пел разученные за день баллады в компании соседских пацанов, рассказывая им потешные истории про Таганского. И, ясное дело, к Коровкину в скором времени прилипла кличка Иван Таганский. А потом пришел с отсидки сосед и долго таращился на пацана, когда тот задал вопрос о последнем романтике блатного мира.

Ну, парень тут же догадался, в чем дело, и побежал к бабуле кидать предъяву. В ответ на его упреки бабушка, попыхивая трубкой у открытого окна, хладнокровно заметила, что каждый верит в то, во что хочет верить. Это потом уже Ваня смекнул, что сам был дурак, и если бы хорошенько подумал, то мог бы догадаться, что незачем взрослому мужику писать письма соседскому малолетке, а тогда он всерьез обиделся на старушку и даже уехал из дома.

В Москве Коровкин поступил в музыкальное училище, а по вечерам лабал в кабаках, исполняя песни из репертуара Таганского. Вскоре на Ивана свалилась популярность, а с нею и шальные деньги.