Энни вдруг вспомнила, что срок страховки на их старенький «форд англия» вот-вот подойдет к концу и нужно по-прежнему платить налог.

— Боже правый! Милая, да когда продавцы увидят твое невинное лицо, они скорее всего предложат тебе сущие гроши. Нет, — твердо сказала Вера. — Я отнесу твои вещи сама, и можешь быть уверена, ты получить за них приличную сумму. Этого хватит, чтобы оплатить счет за электричество, или меня зовут не Вера Барклей.

После ухода Веры Энни всерьез задумалась о том, чтобы начать шить одежду.

Она бы пошла на это. Она сделала бы все, что угодно, лишь бы сохранить дом и вытащить свою семью из той пропасти, в которой они очутилась, хотя Энни не горела желанием шить одежду для других людей. Покупатели наверняка предпочли бы одежду, выполненную по шаблону, однако она редко прибегала к выкройке. В основном Энни черпала идеи из головы, разбавляя свои модели небольшими оригинальными дополнениями, такими как плиссированный лиф или же вышитый цветочек на кармане. Вообще-то она всегда испытывала легкий трепет после того, как изделие было закончено, хотя ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем вид костюмов, сшитых специально для пантомимы, постановка которой когда-то проходила в школе Гренвиля Лукаса. Энни не представляла, как можно использовать свое воображение, занимаясь пошивом одежды для других женщин.

Детишки приняли активное участие в грандиозной сортировке вещей, с удовольствием роясь в сервантах и выдвижных ящиках, словно для них это была игра. Дэниелу очень нравилось копошиться на чердаке, хотя он не желал расставаться ни с одним из своих сокровищ. Он сверкнул непокорным взглядом, увидев, что в поисках детских игрушек мать открывает шкаф в его комнате.

— Но ты же не играешь ими уже несколько лет! — воскликнула Энни, когда сын отказался расстаться с пластиковым телефоном, который ему подарили на первый день рождения.

— Я не хочу отдавать его, — проворчал мальчик. — Он мой.

— Ну хорошо, мое солнышко. Мне бы и в голову не пришло взять у тебя то, что ты хочешь себе оставить. А откуда у тебя все эти вещицы? — Она указала на ряд миниатюрных машинок, аккуратно расставленных на подоконнике.

— Мне подарил их папа. — Дэниел вдруг расплакался. — Пожалуйста, не забирай машинки, которые купил мне папочка!

— О Дэниел! — Энни опустилась на колени и заключила сына в объятия.

Сынишка весь горел. Он сделался очень замкнутым с тех пор, как умер Лаури, и она не представляла, что делать. Все, что она могла придумать, это оказывать ему как можно больше внимания.

— Я просто не знала, что папочка купил тебе такое количество машинок, вот и все. — Каждый раз, когда Лаури на время уезжал из дома, он привозил Дэниелу машинку размером со спичечный коробок, а Саре — книжку.

«Все-таки хорошо, что я избавилась от хлама», — позже подумала Энни, глядя на стол, заваленный старыми чашками и блюдцами, которые ей вряд ли когда-нибудь пригодились бы вновь, и несколькими тарелками из жаростойкого стекла торговой марки «Пайрекс», которыми она так никогда и не воспользовалась. Как она вообще умудрилась приобрести три консервных ножа и столько пар ножниц? Энни рада была избавиться от отвратительного набора — трех обезьян, подаренных ей на свадьбу человеком, которого она даже не помнила. И откуда, скажите на милость, взялся этот бронзовый лев, которого Дэниел случайно нашел на чердаке?

Дядюшка Берт забрал одежду Лаури и отнес ее в городскую благотворительную организацию, занимающуюся распространением помощи среди нуждающихся моряков. Все равно Энни вряд ли решилась бы отдать ее на рынок. Беспощадно освобождаясь от лишних вещей, Энни время от времени останавливалась, предаваясь воспоминаниям.